Измена
Шрифт:
— Я хочу сделать заявление, — начал он, перебивая своего адвоката, который тоже собирался что-то сказать. — Я благодарен калифорнийцам за то, что они рассмотрели мое дело и внимательно изучили доказательства. В том, что касается лично меня, справедливость восторжествовала. Но, — он сделал долгую паузу, обводя пристальным взглядом десятки камер, нацеленных на его лицо, — правосудие не свершилось в отношении Франчески. Она зверски убита, и ее убийца все еще на свободе. Полиция Сан-Франциско, к сожалению, прекратила поиски, сосредоточившись на том, чтобы повернуть дело против меня. Я считаю, что это просто
Он окончил речь и, проигнорировав вопросы, которыми его сразу же засыпали репортеры, сказал:
— Это все, что я хотел сообщить, — и запоздало добавил: — Спасибо.
«Все это прозвучало довольно искренне, — подумала Энни. — Он говорил так, будто и в самом деле был уверен в существовании этого убийцы».
Мэтью Кэролайл сел в поджидавший его лимузин и уехал. Теперь уже свободным человеком.
Этой ночью Энни не могла заснуть. На нее нахлынули воспоминания. Она старалась сосредоточиться на Чарли и всех бесчисленных радостях их совместной жизни, но память иногда что дикая лошадь — не слушает узды. И в ту ночь все ее воспоминания были связаны с Мэтью Кэролайлом.
Она летела в Лондон для встречи с богатым клиентом, который подрядил «Фабрикэйшнс» спроектировать офис филиала его международной компании в Сан-Франциско. Клиент прислал ей билеты первого класса и организовал прием по первому классу в отеле «Дорчестер» в Лондоне.
Энни никогда не была в Лондоне. Она надеялась, что Чарли полетит с ней, но у Чарли была одна «слабость», — он панически боялся летать. Ни при каких условиях он не согласился бы сесть в самолет и десять часов подряд лететь над океаном из Сан-Франциско в Лондон.
Она полетела одна. И рядом с ней в салоне первого класса оказался Мэтью Кэролайл, тоже летевший в Лондон по делам.
Полутемный салон самолета во время ночного перелета в Европу может оказаться удивительно интимным местом. Вы встречаете незнакомого человека, делитесь с ним какими-то подробностями личной жизни — никаких фамилий, разумеется, и иногда вдруг какой-то щелчок — и вы напоследок говорите ему что-то, о чем никогда не сказали бы при других обстоятельствах. В большинстве случаев вы наверняка знаете, что после приземления самолета вы никогда больше не увидите своего попутчика.
Но в этом случае оказалось, что Энни и Кэролайл остановились в одном отеле, что было естественно для пассажиров, прибывших первым классом. Услышав, что она собирается осмотреть Лондон, он сказал, что это его самый любимый город в мире, и предложил — нет, настоял! — показать его ей.
Поскольку оба всю неделю были заняты работой, то договорились встретиться на уикэнд. В субботу они осмотрели Букингемский дворец, здание парламента, Тауэр и Британский музей. Энни была поражена энциклопедическими познаниями Кэролайла в истории. Он знал город настолько хорошо, что даже сводил ее в несколько знаменитых таверн и кафетериев.
Она с самого начала ощущала какие-то неуловимые флюиды, возникавшие между ними. Но уже пять лет была замужем за человеком, которого очень любила, и ей не составило труда убедить себя, что это просто глупое детское увлечение умудренным Мэтом Кэролайлом, о котором тот даже не подозревает и не придает этому никакого значения.
То, что Кэролайл не только обо всем догадывается, но и сам проявляет к ней интерес,
День начался прекрасно. Они осмотрели дом, где родился Шекспир, и древний, крытый соломой флигель Энн Хэсвэйс, озаренный ярким августовским солнцем. Но погода постепенно портилась, и когда они вечером вышли из театра после волнующей постановки «Генриха IV», им пришлось бежать к машине под проливным дождем.
Промокнув до нитки, весело смеясь, они задержались возле машины, пока Кэролайл возился с замком, и вдруг он просто сгреб ее и, приклонив к мокрому, струящемуся дождевыми ручейками автомобилю, стал жадно целовать в губы. И прежде чем она смогла что-то сообразить, ее руки сами обняли его, а губы приникли к его губам со страстью, еще больше распалявшей его страсть.
Она не помнила, как они оказались в машине, где продолжилась эта сладостная игра. Его близость, его запах пьянили безудержным желанием, сводили ее с ума. Она, забыв, кто она, что с ней, была в каком-то пьяном угаре внезапно нахлынувшей на нее страсти. Позже она часто думала, что, если бы они были на заднем сиденье лимузина, который они обычно использовали для своих прогулок, все могло бы случиться. Но машина была совсем крошечной, и ручка переключателя скоростей стояла преградой между ними. На мгновение прервав поцелуй, Кэролайл прошептал:
— В миле отсюда есть бар. У них наверняка есть комната, где мы можем обсохнуть и…
И тут до нее дошел смысл того, чем они занимаются. Она, замужняя женщина, что она делает?!
— Нет, — пробормотала она. — Пожалуйста, нет.
Обнимая, он пытался уговорить ее:
— Пойдем со мной. Не думай ни о чем. Просто пойдем.
— Я не могу. Пожалуйста, не упрашивай.
— Можешь, ты же видишь, что можешь. Бывают вещи, которых нельзя избежать.
Она все же сказала ему «нет». Окончательно… и бесповоротно! Но ни тогда, когда ненавидела его и винила в потере «Фабрикэйшнс», ни даже тогда, когда его обвинили в зверском убийстве жены, она не смогла забыть то, что он заставил ее почувствовать.
Она по-прежнему ненавидела и винила его. Но хотя считала его жестоким, у нее в голове не укладывалось, что он может быть причастен к убийству Франчески. Действительно ли Мэтью Кэролайл невиновен и его справедливо оправдали? Или власти освободили хладнокровного убийцу?
Шестая глава
Мэтью Кэролайл сидел в своем офисе, на третьем этаже здания, в котором размещалась «Пауэрдэйм», и смотрел в окно на залив Сан-Франциско. Рядом с ним стоял хрустальный бокал с отменным шотландским виски. Он даже ощущал его запах, однако не прикасался к нему.