Измена
Шрифт:
Он узнал ее и удивленно хмыкнул. Притворяется? Впрочем, даже если он сидел за рулем того седана, его удивление вполне естественно. Не мог же он ожидать, что обнаружит ее здесь!
Свет фонаря медленно скользнул вниз по ее телу, и теперь, лежа на земле и глядя вверх, она смогла различить на фоне неба его длинный силуэт, склонившийся над ней. Рядом на короткой цепной привязи он держал двух собак. Они часто дышали, из пастей стекала слюна, и ей казалось, что они готовы в любой момент растерзать ее на куски.
— Энни?
В его голосе слышалось неподдельное изумление. Неудивительно: если он пытался сбить
Вдруг Энни увидела автоматический пистолет у него в руке. Боже правый! Страх охватил ее с новой силой. С оружием в руках он был похож скорее на головореза, чем на состоятельного, солидного бизнесмена.
Минуту они стояли, уставившись друг на друга, потом оба перевели взгляд на оружие в его руках. И тут небеса разверзлись, и с неистовой силой хлынул проливной дождь. Вмиг промокшие волосы облепили Энни лицо, она обхватила себя руками, пытаясь унять дрожь, и каждую минуту ожидая того, что на нее обрушится смертельный удар.
— Боже мой! — наконец вырвалось у него. — Я принял тебя за грабителя. Тебе повезло, что я не выстрелил.
Мэт подал ей руку, помог встать. Она пошатнулась, ноги не держали ее. Энни чувствовала себя сломленной, совершенно не способной к сопротивлению.
Мэт опять осветил ее фонарем.
— Вот черт, — сказал он мягко, — ты поранилась.
Энни взглянула вниз и увидела кровь у себя на колене. Она, наверное, разбила его, когда упала у дерева.
— Это всего лишь царапина, — прошептала она.
Он отпустил собак, которые уже поняли, что хозяин, похоже, знаком с незваной гостьей. Мэт засунул пистолет в карман джинсов и взял Энни за руку.
— Идем со мной.
Он повел ее за собой. Она сделала слабую попытку сопротивляться, но он был слишком силен. Когда Энни снова оступилась, Мэт повернулся и подхватил ее на руки.
Дождь хлестал мощными струями, откуда-то издалека доносились раскаты грома, а туман время от времени озарялся вспышками молнии, и Энни казалось, будто она попала в какой-то ирреальный мир. Ей виделось все, как во сне, однако чувства были обострены до пределами, она отчетливо различала каждую мельчайшую деталь: каждую капельку дождя, разбивающуюся о землю и камни, шелест листьев, шорох цветов, гнущихся на ветру, смешанный запах травы и дерна, еле уловимый мужской мускусный запах, идущий от Мэта, лимонный аромат ее собственных духов.
Он нес ее с некоторым усилием — это чувствовалось по его дыханию; но он был достаточно натренирован, мужчина, не знающий жалости. Только что он пытался убить ее, теперь он несет ее в свой огромный зловещий дом с мрачными залами и толстыми стенами, и там он сможет сделать с ней все, что ему заблагорассудится. Она не может остановить его, как не может остановить грозу.
Она закрыла глаза, бессильно склонив голову, слышала ровный, хотя и немного учащенный стук его сердца. И тут вспомнила совсем другой день, совсем другое время. Лондон. Дождь. Его руки, обнимающие ее, его ладони, скользящие под ее одеждой по разгоряченной влажной спине. Истома. Наслаждение. Желание.
«Я не должна об этом думать», — мелькнула у Энни мысль, но тут же пропала, поскольку, непонятно почему, но страха больше не было.
Мэт Кэролайл понятия не имел, как и почему Энни занесло в его владения и куда
Она его!
Ее кожа блестела от влаги, и, когда он нес ее, она казалась ему на удивление легкой. Мэт знал, что уже завтра сегодняшнее безумие принесет ему новые страдания. Но это не важно. Он и так уже столько страдал из-за нее все эти годы. Но довольно. Эта погоня длится слишком долго. Этой ночью должно все решиться. Он собирался раз и навсегда выяснить с ней отношения.
Подойдя к дому, он толкнул плечом полуотворенную дверь. Собаки пошли за ними, все еще настороженно принюхиваясь к незнакомке и не понимая, что происходит. Он захлопнул за собой дверь. Женщина при этом звуке вздрогнула. Он понял, что она растеряна не меньше его.
Но это не важно. Это скоро пройдет. Есть только один способ покончить со всем этим, и ему нужно это сделать.
Мэт пронес ее через темную кухню, буфетную и столовую в холл, потом вверх по парадной лестнице поднялся на второй этаж. Он уже тяжело дышал, сердце учащенно билось, руки и спина онемели от напряжения. Но он принес ее прямо в спальню. Захлопнув за собой дверь, он пересек комнату и осторожно положил ее на огромную кровать.
С минуту Энни лежала неподвижно, закрыв глаза, приходя в себя и привыкая к обстановке. Тело ее было напряженным и скованным, но — все равно! — прекрасным. Мокрая одежда плотно облегала тело, и он ясно различал округлости ее груди, плоский живот, обольстительные очертания бедер. Он любовался ее длинными красивыми ногами, изящными запястьями. Белокурые волосы от дождя казались темнее, чем обычно, и мокрые пряди облепили лицо, плечи и шею. Энни казалась беспомощной и беззащитной, и у него возникло желание успокоить и ободрить ее. Но больше всего ему хотелось овладеть ею, покорить ее, сделать так, чтобы она принадлежала только ему.
Мэтью опустился рядом с ней на колени и приблизил свое лицо к ней. Она отвернулась, но он осторожно взял ее за подбородок и снова повернул лицом к себе..
Прижавшись, ногами к ее ногам, он сказал:
— Энни, я сейчас собираюсь снять твою мокрую одежду. Потом свою. А потом мы будем любить друг друга. Прямо здесь, прямо сейчас, пока бушует гроза.
Ее глаза широко распахнулись. В них отражались изумление и безумие, как у дикого зверя, угодившего в охотничьи силки.
Но он выдержал ее взгляд, и постепенно выражение ее глаз смягчилось, тело расслабилось.
— Зачем? — прошептала она.
— Потому что я больше не вынесу.
Она кивнула. В ее взгляде теперь появилась мечтательность и томность — извечная загадка женской души, которую ему и в миллион лет не понять. Он не понимал Франческу, а Энни казалась теперь еще более непостижимой и загадочной.
— Ладно, — сказала она.
Вот и весь сказ. Ладно… Позволила. Это, конечно, не то чтобы твердое согласие, но и ладно — уже хорошо.
У Энни прошло и удивление, и страх. «Это была не его машина, — думала она. — Было темно, все эти машины так похожи одна на другую. Это не могла быть его машина». А другой голос говорил ей: «Плевать, была это его машина или нет. Все, что случилось, не имеет значения, потому что это заслоняет собой все».