Измена
Шрифт:
— Сколько же тебе лет? — выглядит он, однако, как мой ровесник, но все же любопытство берет верх.
— А я не отвечу на этот неприличный вопрос. Как вам не стыдно, «неюная» леди? — с грохотом ставлю чашку чая на столик, порываясь незамедлительно покинуть чужую квартиру, но мне не позволяют этого сделать, крепко схватив за талию мощными руками, усадив обратно на стул. — Это шутка, малыш, мне двадцать, — шепчет тихо на ухо. Что? Смотрю в его глаза и понимаю — не врет. Слишком для меня это уже все! Решила озвучить, наконец, свою крутящуюся в голове мысль.
— Не называй меня так, прошу тебя! — произношу тихо, стараясь достучаться
— Заплатишь! Ты заплатишь… — не поняла сейчас… — Я хочу тебя… м-м-м… тебе кое-что показать. Подойди, пожалуйста, к книжной полке, которая расположена слева от тебя, и посмотри, что там лежит.
Послушно подхожу поближе к указанному брюнетом месту и вижу стопку, казалось бы, нетронутых книг, щедро украшенных цветными миниатюрами и орнаментами.
— О Боже! Это же… Эжен Сю! «Тайны народа»… — поворачиваюсь к этому типу, не веря своим глазам. — Не может быть… Откуда? — вновь переключаю все свое внимание на это литературное сокровище. Клад, не иначе. Издание иллюстрировано многочисленными гравюрами на стали. Просто невозможно в это поверить. В старых кожаных переплетах содержится аж четыре тома. Четыре! Невероятно! — У книг очень хорошее состояние. Это видно даже по предварительной оценке без проведения экспертизы. Довольно редкое издание… — добавила чуть ли не шепотом. Ко мне вдруг незаметно подошел хозяин этого великолепия и заговорил тихо, слишком тихо на ухо.
— Мари Жозеф Эжен Сю… Я люблю французскую литературу, а автор — один из основоположников массовой литературы социально-авантюрных романов. То, что нужно, да? Книги написаны в сороковых позапрошлого столетия. Все досталось мне, считай, по наследству, — поворачиваюсь к нему и продолжаю его мысль.
— Известно, что Сю проникся социалистическими теориями, которые волновали тогдашнюю Францию и тех, кто подготовил движение в середине девятнадцатого века. Сю именно тогда стал сторонником философских и экономических учений, таких значимых фигур в истории, как: Фурье, Ламеннэ, Кабэ, Сен-Симона и, конечно же, моего любимого французского публициста — Пьера Жозефа Прудона. Источник всех человеческих страданий автор видел в человеческом эгоизме… — ушла далеко в свои размышления.
— Эгоизм… Это не так уж и плохо, как считаешь? Разве жить в свое удовольствие — плохо? Сю, между прочим, выступает пламенным защитником интересов низшего класса, страстно обличая аристократию и духовенство как преступников и виновников в страданиях собственного народа, — откуда в его возрасте столь обширные познания в литературе?
— Это… мечта! — комментирую наличие этого издания, а он задумчиво качает головой, будто отрицая мои слова.
— Нет, Джозефин, — тянет мое имя так, словно пробует его на вкус. — Мечтать нужно по-крупному, а это, знаешь ли… — отошел от меня на несколько шагов, предоставив возможность снова дышать полной грудью. Надо же, я и не заметила, что все это время не могла сделать полноценный вдох. Да что же это такое? — Это моя личная коллекция, но ради тебя и твоей шикарной задницы я готов участвовать в аукционе, — закатываю глаза. — Как ты на это смотришь, партнер? — Нет! Мне нужно бежать отсюда!
— Можно воспользоваться твоим мобильным? Мой разрядился просто, — выпалила на одном дыхании, полыхая так, что стало трудно дышать и мыслить здраво. И пока он соображал, я успела-таки отойти от него на безопасное расстояние. — Мне нужно позвонить. Срочно.
— Да. Конечно, — сухо ответил Хьюго Фолегар или как там его… Маршалл с чем-то еще… — Телефон у тебя за спиной. Я судорожно схватила мобильный и набрала по памяти номер своей начальницы, кратко сообщив новость о найденном новом сдатчике, благодаря которому аукциону быть. Затем набрала Джеймсу.
— Еще один звонок, — обратилась к хозяину квартиры, на что брюнет одобрительно кивнул. Долгие гудки казались просто вечностью, пока я находилась так близко к зеленоглазому. Ну же… — Миссис Флетчер! — услышав на другом конце телефонной линии знакомый голос, готова была завизжать от радости. — Это мама Джеймса Кэмпбелла. — Хьюго посмотрел так, будто у меня неожиданно выросла вторая голова. Что же ты думал, мальчик? Мне почти двадцать шесть, естественно, у меня есть ребенок. — Могу я услышать своего сына? — с другой линии доносится звук какого-то движения и то, как эта женщина передает телефон моей синеглазой пакости.
— Милый, представляешь, твоя мама опоздала на поезд, но сейчас я уже лечу со всех ног к тебе домой, — Хьюго присел на стул, явно наслаждаясь моим враньем. А что? Не скажу же я сыну о тебе, юный мерзавец.
— Мамочка, ты сводишь меня с ума, — услышала на том конце провода голос сына и уже стало понятно, что Джеймс в данный момент закатывает свои очаровательные глаза. Собственно, делаю то же самое.
— Примерно через час я буду дома, поэтому, как придешь, начинай делать уроки самостоятельно.
— Хорошо, — конечно, снова врет. Наверняка снова усядется за свою приставку. — Я хочу знать, как ты бежала за поездом, мам, — тихонько смеюсь над его просьбой.
— Да, родной, я все расскажу тебе, когда увидимся дома. И задание, кстати, твое проверю лично. Ну… целую, пока, — отключаюсь.
— У тебя есть сын? А муж? — задумчиво посмотрел на меня так, будто я ему изменила, а брюнет уличил в этом.
— Да, Хьюго, я замужем. А это был мой сын — Джеймс. На той неделе ему исполнилось семь лет, — зачем я всё рассказываю? Зеленоглазый сидит и с нескрываемым интересом за мной наблюдает, разглядывая грудь. Еще бы. Тонкая ткань платья намокла под дождем, а поскольку белье на мне кружевное, то наверняка перед брюнетом сейчас предстала довольно-таки интересная картина. Похотливая скотина… — Извини… Эмм, но мне уже пора возвращаться домой.
— Подожди, детка, — подрывается резко с места. — Прежде чем уйти, возьми книгу. Прошу тебя, — берет мою ладошку и нежно целует. По телу вновь пробегает волна сладкой дрожи вкупе с мурашами, что покрыли все тело.
— Ох, я не могу. Я… — растерявшись, чувствую, как щеки налились румянцем.
— Нет, можешь. Считай, что это мой подарок. А остальные книги заберешь при нашей следующей встрече, — пристально смотрит в глаза, словно заглядывая в самую душу, а я, кажется, не могу толком сообразить, что он сейчас мне сказал.