Изменчивый ветер
Шрифт:
– Как передвинуть? Расписание – это ведь не шкаф!
– Потому и надеюсь, что мы его легко подвинем, – подмигнула ей Стелла. – Ты пока надевай туфли и юбку, а я скоро вернусь!
Стелла вышла в коридор и бросилась догонять неспешно двигающуюся к лестнице пышную женщину лет шестидесяти.
– Синьора де Гради! – позвала ее Стелла. – Подождите минутку, мне необходимо поговорить с вами!
– Да, синьорина ди Нольфо, я слушаю вас, – удивленно обернулась няня Карлотты.
За этот месяц они только перекидывались ничего не значащими фразами, пока Карлотта переодевалась. Вокруг, как правило, крутились другие тренеры и спортсмены, постоянно
– Вчера я не смогла дозвониться до папы Карлотты, а на письмо он мне до сих пор не ответил, – сказала Стелла. – Мне необходимо либо отменить, либо сместить завтрашнюю тренировку. И вообще… некоторые обстоятельства вынуждают меня пересмотреть возможности проведения тренировок…
– Синьорина ди Нольфо! Что случилось? – обеспокоенно взглянула на нее женщина. – Если вам нужно повысить жалованье…
– Нет-нет! – горячо возразила Стелла. – Просто у меня несколько изменились обстоятельства…
– Вы ведь не бросите Карлотту? – перебила ее няня, хватая за руку. – Она горит занятиями с вами! Она так привязалась к вам! Вы стали для нее подругой, старшей сестрой… Не бросайте ее, она ведь так одинока! – умоляюще смотрела на нее няня девочки.
– Одинока?! – опешила Стелла.
Няня сжала губы в плотную линию. Казалось, она поняла, что сболтнула лишнее, и теперь твердо решила держать рот закрытым.
– Я, конечно, не знакома лично с родителями Карлотты, но отец показался мне внимательным и заботливым, – проговорила Стелла, желая поймать расположенность няни пооткровенничать. Загадочные родители Карлотты разжигали ее любопытство, и Стелла очень хотела его удовлетворить.
– Разве вы видели его? – явно удивилась синьора де Гради.
– Нет. Я переписываюсь с ним по электронной почте, он регулярно интересуется успехами Карлотты.
– Это правда. Он обожает свою девочку и, когда бывает дома, отдает ей всего себя, но, видите ли, он работает с утра до вечера в другом городе, потому домой приезжает только на выходные и то не всегда. А девочка скучает по нему, – охотно поведала синьора де Гради.
– Понимаю, – кивнула Стелла. – А мама? – осторожно спросила она. Впервые у нее появилась возможность хоть что-то узнать о родителях Карлотты, которая всегда с удовольствием рассказывала про отца, но на все вопросы про мать она замыкалась и не отвечала.
– У нее нет мамы, – сообщила няня таким тоном, будто речь шла о том, что у Карлотты нет носового платка.
– То есть как нет? – опешила Стелла.
– Вот так. Она умерла при родах. А я и синьор Лаццари воспитываем малютку вдвоем. Больше у нее никого нет, только несколько подружек, но в таком возрасте рано говорить о дружбе. А вы, синьорина ди Нольфо, стали для нее идолом. Думаю, она вас искренне полюбила. Малышке очень не хватает мамы, молодой и красивой…
Стелла сглотнула подступивший к горлу комок. Она и сама привязалась к девчушке, а только что раскрытая печальная правда еще больше убедила, что она не оставит свою маленькую ученицу ради спектакля.
– Синьора де Гради, я нисколько не собираюсь бросать Карлотту. Мы будем тренироваться с ней не меньше, чем договаривались, и готовиться к зимним соревнованиям. Проблема в том, что я бы хотела немного передвинуть расписание.
– Ах, только и всего? – облегченно вздохнула няня и всплеснула руками. – Что же вы раньше не сказали! Куда же его передвинуть?
– На
– С более ранним временем нет никаких проблем, – заверила няня. – Карлотте весной только исполнится шесть лет, потому в школу она пока не ходит…
– А в садик?
– Нет. Синьор Лаццари против того, чтобы его маленькая дочка ходила в садик и оставалась там одна. Я так и не смогла его уговорить, что для девочки полезно вращаться среди сверстников, тем более она так тянется к ним. Я с трудом уговорила его отправить Карлотту в танцы. Она просто все уши прожужжала, видя, как Серена, ваша ученица, танцует.
– Почему же ее отец против?
– Он боится, что ее обидят, и ей некому будет поплакать в плечо. Хотя лично я полагаю, – снизила она голос, будто синьор Лаццари мог ее услышать, – что он хочет оградить девочку от страданий, которые она может испытывать, слушая рассказы других детей о своих мамах.
– Его можно понять, – тяжело вздохнула Стелла. Потом осторожно спросила после некоторого раздумья: – Синьор Лаццари до сих пор сильно страдает из-за смерти жены?
Синьора де Гради снова поджала губы.
– Наверное, – ограничилась она сухим и коротким ответом, всем своим видом показывая, что личную жизнь синьора Лаццари она обсуждать не собирается. – Но что касается выходных, синьорина, тут вряд ли что-то можно сделать: отец старается посвятить эти дни дочери, они часто уезжают куда-то на день-два. Не думаю, что он согласится на тренировки в выходной. Но я спрошу у него! Обязательно, – пообещала женщина.
– Наверное, лучше, если я сама позвоню ему и поговорю лично.
– Лучше напишите.
– Почему синьор Лаццари не отвечает на звонки? – смело посмотрела на нее Стелла.
– Синьорина, его работа этого не позволяет. Он не может отвлекаться и болтать по телефону, а когда освобождается, бывает уже очень поздно.
– Но ведь у него маленькая дочь! – возразила Стелла. – Если нужно решить какие-то срочные вопросы, касающиеся ее, он тоже не отвечает?
– Я и Карлотта у него, разумеется, на привилегированном положении, – засмеялась няня. – Но у нас строгая договоренность, что я звоню только в действительно важных ситуациях. Согласитесь, что изменение расписания не такое неотложное дело, – с мягкой настойчивостью сказала женщина.
– Хорошо, я напишу ему, – обреченно вздохнула Стелла. Подобные дела она предпочитала решать лично, и общение исключительно посредством электронной связи ее начало страшно раздражать. У нее была масса вопросов, которые она хотела бы обсудить с отцом девочки в живом диалоге, но, увы, ей приходилось довольствоваться лишь перепиской.
Глава 3
Стелла неуверенной походкой шла по пустому коридору театра «Universo» в поисках репетиционного зала. Пол слегка поскрипывал под ее шагами, как и подобает любому уважающему себя полу старинного палаццо, насчитывающего не одну сотню лет. Нависший над головой арочный потолок впечатлял сочными фресками и лепниной, тянущейся по всей длине коридора, и заставлял раскрыть рот от восхищения. Приглушенный свет от ламп мягко освещал стены бледно-оранжевого оттенка, на которых висели цветные фотографии актеров: не портреты, а всевозможные сценки из спектаклей. Кое-где между снимками неожиданно возникали двери из темного дерева с табличками, указывающими, что скрывается по ту сторону.