Изменение формы. Особая книга
Шрифт:
Катя прислала мне ссылку на спектакль. Он выложен в открытый доступ на Youtube. Наберите в поисковике: Особые люди спектакль ТОМ.
Видео никогда не заменит живого присутствия. Пока реконструируется малая сцена, пока театр переедет в отремонтированное здание и привыкнет к новой форме, пока случатся другие пока-пока-пока, пройдет время. И сколько его пройдет, и как оно пройдет для нас, и будет ли вообще оно – никто не знает. Поэтому лучше увидеть сейчас. Кому-то впервые, а кому-то и во второй раз.
Пересмотреть – хорошее слово и для театра, и для жизни.
Это все звучит как напутствие перед дорогой. Помните (кому я это говорю, 28-летний),
Сейчас для вас прозвучит (в вашей и только в вашей интонации) монолог Веры Ивановны Бабичевой. Уже прошло семь лет со дня премьеры, много воды утекло. Монолог в театре не дает вариантов актеру. Его нужно только проживать, иначе он сам тебя прожует, а потом выплюнет (со сцены). Это лакмусовая бумажка для артиста, хождение по канату.
Монолог в жизни, обращенный не к самому себе, не прочитанный в комнате без посторонних глаз, а обращенный к другому человеку – драгоценная редкость, немыслимая роскошь. Готовы ли мы слушать сейчас этот монолог? Имеет ли человек, произносящий его, забирающий у нас время, на это право?
Важно помнить, что это все лишь напутствие перед дорогой. Все ответы на вопросы будут чуть позже, они в пути.
Вера Бабичева (Вера – для своих). Заслуженная артистка России и Армении.
Текст печатается в минимальной редакции.
«…Особые люди… Особые люди в моей жизни, в жизни моих учеников, которые вместе со мной играют в этом спектакле, особые люди в этом мире, который чем дальше, тем сложнее справляется с тем количеством детей, которые рождаются с этим… я не могу сказать «диагнозом». С этим состоянием души, с состоянием, в котором их привели в этот мир. Ведь это… Не хочу говорить слово «болезнь». Это просто другое ощущение мира и себя в этом мире. Мы совсем не знаем, что они видят и как они к этому относятся. У них свой мир, свое видение – это понятно.
Наш спектакль… Я все-таки начну с того, как все возникло. Катя Дубакина и Артемий Николаев поехали в лагерь для детей с особенностями развития. Почему это вдруг произошло? Случайное знакомство, случайные люди, случайные мысли о том, какой спектакль ставить дальше. Когда возникла мысль о новом названии для ТОМа (Творческое объединение мастерских С. Голомазова), была некоторая растерянность. Должно было что-то стукнуть сверху. Вот оно и стукнуло.
Катя и Артемий вернулись из лагеря, и одно из самых сильных их потрясений были не дети, а родители, которые первыми узнают о диагнозе. Дети ведь этого пока не знают, это все возникает не сразу, через года два, у всех по-разному.
Родители проходят все стадии. Сначала им говорят: у вашего ребенка аутизм. А потом следует отрицание, гнев, депрессия, принятие. Многие отказываются от таких детей. В нашем спектакле тоже есть эта тема.
Родители начинают более подробно узнавать обо всем этом. Часто доктора сами не всегда могут понять с точностью, что происходит с ребенком. Аутизм – это состояние духа, некоего пребывания в ином мире. Это нужно представить. Ребенок видит каждую вашу ресничку, каждый волосок на бровях, а мир вокруг шумит, кричит.
Потом возник драматург Игнашов. Он написал пьесу, тоже горел темой. Шли репетиции. Я не была занята в этом спектакле. Показали черновой вариант. Он был очень сентиментальным, бытовым, в нем все замечательно играли. Но стало понятно, что говорить об этой теме надо как-то иначе, не через быт. И тут режиссер С. Голомазов остановил репетиционный процесс. Я тоже видела тот первый показ. Я понимала, что ребята куда-то заглянули, в пропасть. Эта пропасть, наверняка, может быть и прекрасна. Вдруг на самом ее дне бегут чистые ключи, может быть, туда даже время от времени заглядывает солнце, но мы в ней ничего не увидели. Тогда все взяли паузу. Сергей Анатольевич поехал в Центр Лечебной Педагогики, провел там два дня, а потом молчал еще неделю после этого.
Он придумал, что в спектакле должны быть три детских персонажа. Их играли взрослые актеры, наши студенты – Сергей Кизас, Полина Некрасова и Егор Барановский. Это были прекрасные актерские работы.
Если твоя душа функционирует правильно, ты в состоянии помочь этому ребенку и этому миру. Есть у братьев Стругацких замечательная повесть «Дикие лебеди». Когда я вошла в спектакль, я часто вспоминала о ней, перечитывала. Она о детях, которые не захотели жить в нашем с вами мире и ушли в свой собственный мир. Наш мир, который никак не может остановиться, опомниться… а эти дети, они приходят, чтобы нас остановить… чтобы мы попробовали понять, что они нам хотят сказать.
Записалось ли все, что я тебе наговорила? Напиши мне.
…Персонаж, которого я играю, сотрудник фонда, она существует в реальной жизни. Это нам рассказал Игнашов. По слухам, она была на спектакле, приезжала в Москву. Она не подходила к нам, нет. Я только знаю, что ей было горько. И она даже спросила: я правда такая? Она занималась передачей детей в приемные семьи за границу, и в ее же семье родился внук с особенностями развития. У него был синдром Дауна. Мы ведь в спектакле не только говорим об аутистах. Катя Дубакина играет маму ребенка с ДЦП.
Мы пытаемся исследовать, понять, очутиться в ситуации, когда…
…что я буду делать, если мне это вдруг скажут… Мы с самого начала играли в своих костюмах. В этом спектакле нет оформления. Только синие кубы и маленькие кубики. То ли это маленькие дети, там так много кубиков… у них: раз, два, три, четыре, пять, шесть… у них шесть стенок, они в них как будто замурованы. Ты помнишь их? Синий – цвет аутизма. И 2 апреля каждого года – Международный день информации о детях с особенностями развития. Россия подключилась к этому как обычно позже.