Изменники Рима
Шрифт:
Катон посмотрел вслед еще мгновение, прежде чем взглянуть на сирийцев.
– Не совсем то вдохновляющее обращение, которое требовалось этим людям от своего командира.
– Это именно то, что им было нужно, - ответил Макрон.
– Они – куча дерьма, и они это знают. Чем раньше Орфит придаст им форму, тем лучше.
Катон кивнул.
– Корбулон был прав в одном. Если они не будут готовы, когда придет время встретиться с парфянами, то они уже почти мертвы.
Макрон хмыкнул.
– На этой радостной ноте – каковы будут твои приказы, господин?
Катон ненадолго задумался.
– Парням можно было бы заняться физической подготовкой. Прогони их вокруг города пару раз, прежде чем распустить.
– Да, господин.
– Увидимся, когда ты закончишь.
– А разве можно по-другому?
Катон кивнул, дернул Кассия за поводок и направился к городским воротам с собакой, бегущей рядом с ним.
Макрон же повернулся к преторианцам, многие из которых все еще скалились по поводу учиненной сирийцам взбучке. То, что между подразделениями любой армии имелось конкурентное соперничество, было фактом. Легионеры чувствовали превосходство над ауксиллариями, вспомогательные когорты возмущались высокомерием легионов, и обе группы солдат ненавидели преторианцев. Если в ту ночь кто-нибудь из сирийцев столкнется с людьми Макрона в городских питейных заведениях, это неизбежно приведет к неприятностям. В этом случае единственное, что было важно для Макрона, это то, что преторианцы сегодня нанесли другой стороне чертовски хороший пинок под зад.
Он глубоко вздохнул, глядя на поредевшие ряды преторианской когорты, и, мрачно нахмурившись, проревел: - Чего вы, Плутон бы вас побрал, fellatores, ухмыляетесь? Вы не будете смеяться, когда узнаете, что вас ждет! Стройся! Щиты наверх! Готовься к маршу!
*************
Глава II
В то время как остальная часть армии жила в палатках в своих лагерях за пределами Тарса, Катон и его люди были расквартированы в городе, поскольку преторианцы были назначены личным эскортом командующего. Решение Корбулона отправить их в бой в прошлом году было рассчитанным политическим риском, а также военным, поскольку император весьма предсказуемо и нетривиально отнесся бы к потере одного из своих ценных гвардейских подразделений. Однако в то время в распоряжении командующего было так мало надежных людей, что такой шаг был вынужденным. Вторая когорта понесла много потерь, и не было никакой возможности заменить их новыми рекрутами, ввиду большой своей удаленности от Рима. Так что это было слабым утешением для Корбулона, узнать как мало людей осталось, готовых к дальнейшим боевым действиям. Поэтому он решил, что когорта будет участвовать в кампании рядом с ним и его штабом, вдали от непосредственного боя. Это могло расстроить центуриона Макрона, но было источником глубокого облегчения для его женщины, Петронеллы. Тем более, что она собиралась стать его женой.
Катон улыбнулся в ожидании свадебного торжества на следующий день. Это было бы достаточно мелкое дело. Помимо него и других офицеров когорты, было несколько человек из других подразделений, с которыми Макрон подружился, а также горстка местных жителей и пятилетний сын Катона, Луций.
Именно из-за Луция Макрон когда-то приехал на встречу со своей будущей невестой. Петронелла была нянькой мальчика, купленной для этой цели на невольничьем рынке в Риме.
– «Свирепая и умная, она была именно той женщиной, которая нужна Макрону», - подумал Катон. Более того, она очень любила Луция, а он, в свою очередь, любил ее. Его мать умерла вскоре после его рождения, и, поскольку Катон отсутствовал в кампаниях большую часть жизни мальчика, между Луцием и его няней возникла прочная связь. Тем более, что она больше не была рабыней. Катон подарил ей свободу год назад, и они с Макроном жили вместе с ним в доме, который он снимал в Тарсе. И вот центурион наконец решил узаконить их отношения.
В течение последнего месяца Петронелла была занята радостной подготовкой к свадьбе, в то время как Макрон наблюдал за ней в состоянии замешательства, которое сменилось беспокойством, как только он оценил размер сумм, которые она тратила. Но, она объяснила, что такие вещи, как свадебная шелковая стола,
Катон свернул на улицу, ведущую с форума в сторону еврейского квартала и уютного дома, в котором его небольшое домохозяйство снимало комнаты. Полуденная жара была еще более утомительной в условиях города, и пот струился у него со лба, пока он шел, избегая небольших куч мусора и сточных вод, скопившихся на улице. Он обменялся приветствием с отрядом легионеров, которые обеспокоенно отпрянули в сторону, когда Кассий потянулся к ним. Пройдя через арку с вырезанным изображением меноры на лицевой стороне центральной глыбы, он вышел на небольшую площадь. Дом ювелира Юсефа находился с противоположной стороны, у входа располагались пекарня и магазин глиняной посуды. Подойдя ближе, он увидел, что Петронелла сидит на ступеньке недалеко от двери и пытается охладиться соломенным веером. Перед ней Луций играл со своими деревянными солдатами. Рядом с ним сидела маленькая темноволосая девочка в простой тунике. Катон узнал в ней дочь одного из соседей: девчушку, о которой Луций часто говорил как о своем друге, прежде чем он начал стесняться и стал отрицать, что не сам решил играть с девочкой, а это она сама за ним увязалась.
Петронелла встала, увидев своего бывшего хозяина, и махнула рукой в знак приветствия.
– Посмотри, кто здесь, Луций!
Мальчик поднял глаза и радостно улыбнулся, вскочив на ноги.
– Кассий!
Кассий потянул за поводок, но Катон твердо удерживал его, пока он не остановился у дома серебряных дел мастера. Луций бросился обнимать собаку, длинный язык Кассия облизал все его лицо, а девочка же отпрянула. Катон хорошо понимал ее нервозность, учитывая размер и дикую внешность зверя.
– Ах, Кассий?!
– театрально вздохнул он.
– А как же поприветствовать своего отца?
Он склонился и взъерошил темные кудри Луция. Его сын небрежно обнял его, а затем продолжил гладить собаку по бокам. Катон взглянул на девочку.
– А как сегодня маленькая Юнилла?
Она застенчиво улыбнулась в ответ, затем резко повернулась и поспешила прочь, бросившись в проход чуть дальше по улице.
– Что я сказал?
– Катон нахмурился.
Петронелла засмеялась.
– Это не ты, хозяин. Просто собака. Большинству горожан она сильно напоминает волка. Если бы я не знала его лучше, я бы также его опасалась. А теперь, Луций, собери свои игрушки. Пора зайти внутрь.
Мальчик в последний раз похлопал собаку по голове, а затем отпрянул, когда длинный язык снова скользнул к его лицу. Подняв свои деревянные фигурки, он последовал за остальными вверх по ступенькам к входной двери в дом ювелира.
Внутри был короткий коридор, ведущий в простой атриум, где неглубокий имплювий отражал часть света, исходящего из отверстия наверху. С четырех сторон располагались таблиний, жилые помещения и кухня хозяина. Комнаты, которые снимали Катон и Макрон, выходили окнами на небольшой сад во внутреннем дворике. Слабое журчание фонтана ласкало слух Катона, пока он шел в сад в перистиле, спускаясь по гравийной дорожке к имплювию, где плескалась вода. Он развязал поводок и опустился на одну из скамеек в тени увитой виноградной лозой решетки, окружавшей имплювий.
Луций поставил своих игрушечных солдатиков рядом с отцом, затем сел на мраморный край имплювия и закинул босые ноги в воду, слегка ими барахтая, чтобы остудить пальцы. Оглянувшись и с надеждой виляя хвостом, Кассий подождал, пока кто-нибудь с ним поиграет. Когда никто не оправдал его ожиданий, он тяжело сел у ног своего хозяина, затем опустил голову между лап и глубоко вздохнул.
– Как идут приготовления к большому дню?
– спросил Катон.
Петронелла уселась на соседнюю скамейку и счастливо улыбнулась.
– Думаю, все готово, господин.