Измену не прощают
Шрифт:
— Я люблю тебя. Люблю. Тебя и нашу дочку. Вы мои.
Цепенею от этих слов. Тело дрожью пробирает. Не дожидаясь от меня какого-либо ответа, Стас снова припадает к моим губам, целует, ласкает. Водит по мне ладонями, нажимает на самые чувствительные точки. Вожделение разливается патокой. Я не могу думать ни о чем, кроме того, что хочу этого мужчину.
В висках пульсируют его признания. Я не знаю, что на них ответить. Да и не могу, поскольку с губ вместо слов срываются стоны наслаждения. Я отдаю всю себя во власть
Связно мыслить получается только после того, как мы уставшие лежим в обнимку. Часы показывают три часа ночи. Мы так увлеклись друг другом, что потеряли счет времени. Впрочем, у нас так теперь каждую ночь. Засыпаем под утро, а потом еле-еле встаём на работу.
— Переезжайте с Вероникой ко мне, — тихо говорит, перебирая пальцами мои волосы.
Глава 42. Выбор
— А мы еще поедем к бабушке Свете и дедушке Сереже? — спрашивает Вероника, когда мы возвращаемся домой.
Уже поздно, дочери пора спать. Да и я очень устала. Глаза смыкаются.
— Конечно, поедем, — говорит Стас.
— А когда?
— Можем через неделю.
— Я хочу! — воодушевляется Вероника.
Дочь тащит в детскую многочисленные подарки от новых бабушки и дедушки. Раскладывает их на полу, принимается снова любоваться.
— Вероника, пора спать, — устало прошу.
— Я уложу ее, — произносит Стас. — Иди отдыхай.
Лечь спать не получается. Я сижу на кухне и слушаю, как Стас читает дочке сказки Пушкина. Минут через сорок он приходит ко мне.
— Уснула, — поясняет.
Я встаю с места и подхожу к раковине, чтобы помыть кружку. Но она выпадает из рук, потому что Стас неожиданно подходит сзади и берет меня в кольцо рук. Хорошо, не разбилась.
— Ты не ответила на мое предложение, — обжигает ухо горячим шепотом.
— На какое?
— Переехать ко мне.
Прошлой ночью, когда Стас сказал, чтобы мы с дочкой к нему переехали, я не придумала ничего лучше, чем заявить ему, что хочу спать. Слезла с его груди, отвернулась к стенке, но, конечно, не уснула. Всю ночь думала и ничего не придумала.
Разворачиваюсь от раковины к Стасу.
— Я не знаю, — честно признаюсь.
Он ласково заправляет волосы мне за уши.
— Что не знаешь?
— Все не знаю.
Опускаю взгляд в пол и молчу. В душе полный раздрай. Ярое противостояние разума и чувств, мозга и сердца.
— Твоя мама мне кое-что рассказала, — говорю после долгой паузы.
— Что именно?
— Что твой отец ей много изменял, — на этих словах резко поднимаю на Стаса голову.
Ни один мускул не дергается на его лице. Смотрит прямо и непроницаемо.
Я делаю вывод, что Стасу об этом известно…
Чувство легкого разочарования поселяется в сердце, когда вспоминаю,
— Ну есть такое, да, — невозмутимо отвечает.
— И как ты к этому относишься?
Безразлично пожимает плечами.
— Не знаю. Никак.
Ответ Стаса обескураживает меня.
— Что значит «никак»? — слегка повышаю голос. — Твой отец изменял твоей матери, а ты к этому относишься «никак»? То есть, тебе все равно?
— А что я должен сделать?
— Ну не знаю, может, хотя бы не так тесно общаться с человеком, который долго и планомерно унижал твою мать?
— Ты предлагаешь мне перестать общаться с родным отцом? — выгибает бровь. — Ты это серьезно?
— Он изменял твоей маме! Я так поняла, она его неоднократно на этом ловила!
Стас смеется.
— Я тебе больше скажу: даже я его ловил. Решил однажды прогулять последний урок в школе. Пришел домой на час раньше, а там отец с любовницей.
Я цепенею. А Стас говорит об этом так спокойно и даже с легкой иронией в голосе, что повергает меня в еще больший шок.
— И после такого ты с ним еще разговариваешь!? — восклицаю.
— Естественно, я с ним разговариваю. Он же мой отец.
Как Стас может говорить об этом настолько невозмутимо? Как будто изменять жене — это что-то само собой разумеющееся. Отталкиваю его от себя и отхожу к окну. Голова заболела, поэтому тру виски.
Мне в спину прилетает усталый вздох.
— Если хочешь мое мнение обо всем этом, то они оба хороши. Мама тоже виновата.
Резко разворачиваюсь к Стасу.
— Да как ты можешь так говорить! В измене виноват только тот, кто изменяет! Хочешь гулять — разводись и гуляй! Но не надо изменять жене!
— Никто не будет разводиться, чтобы пару раз перепихнуться на стороне. Где ты вообще видела, чтобы ради обычного перепихона разводились?
Я не могу поверить, что Стас говорит это серьезно. Он правда так думает?
— Как ты можешь в чем-то винить свою маму? Она прощала измены ради тебя, чтобы ты жил в полной семье.
— Я ее об этом не просил.
Стас говорит сухо и безразлично. Бесчувственно. У него что, нет ни капли жалости к родной матери, которая всю жизнь терпела измены и унижения?
— Первые лет десять они жили нормально, — начинает рассказ. — Отцу нравилось, что он приходит уставший с работы, а в доме вылизан каждый угол и наготовлено жрать. А потом в какой-то момент ему стало неинтересно с мамой. С ней не о чем было говорить. Ее интересы свелись к тому, какой порошок лучше всего отстирывает жирные пятна. Она с утра до вечера варила борщ и смотрела сериалы. Ну неинтересно мужчине с такой женщиной! Женщина должна быть личностью, у нее должны быть какие-то интересы, она должна развиваться. А когда женщина не развивается, мужчина теряет к ней интерес. Вот и все.