Измерение инкогнито

Пак Эдуард Анатольевич

Она сама взобралась по крутым ступенькам, с трудом волоча толстые цепи сковавшие ее босые ноги, и с тоской смотрела на толпу.

Взгляд ее выражал лишь безнадежность, не было даже слез, однако дрожь, сотрясающая ее тело, выдавала, что ей очень страшно. Кулачки ее были крепко сжаты, а плотно сомкнутые губы побелели от напряжения.

Двое других упирались ногами и, что есть сил, вырывались из рук конвоиров. Они пытались кричать, обращаясь к толпе.

Зажимая рты приговоренных, вооруженные солдаты — по двое на каждой руке — повисли

на их плечах.

В конце концов, каждому из них, в рот запихали тряпочные кляпы и, ударами копий, заставили встать на колени.

Теперь Сергей смог подробно их разглядеть. Первый из них, был довольно стар. Время припорошило снегом его густую шевелюру, однако он был еще довольно красив и крепок. Второму на вид было лет тридцать, он так же отличался ростом и статью. Длинные каштановые волосы густой волной спадали на его плечи.

Сразу было видно, что вся эта троица состоит в кровном родстве — гордый вид, осанка и фамильные черты их лиц, сразу бросались в глаза. Мятая, но богатая одежда выдавала в них аристократов.

На помост взбирался огромный и толстый жрец, одетый в просторный золотой хитон. Из материи, ушедшей на этот великолепный наряд, вполне возможно было бы сшить костюмы пяти, не самым маленьким, людям, и от того, когда он двигался, казалось, что по помосту вышагивает небольшая, трехместная золотая палатка.

Подбородков у него было ни как не меньше пяти, толстые, шедшие в плотную складочку руки и ноги были оголены, а пальцы унизаны всевозможными перстнями. Ступени под его ногами стонали и скрипели, однако, пока, выдерживали его вес.

Толстяка сопровождал одетый в темные, обтягивающие, одежды человек с лицом хорька, с глазками бусинками и облезшей редкой шевелюрой.

Мужчина, с лицом мелкого хищника, оказался королевским глашатаем. Встав лицом к толпе, он выставил вперед правую ногу, обутую в узкий башмак с пышным бантом, приняв горделивый и важный вид. Затем, развернув широкий свиток с печатями, свисающими на недлинных веревочках, он откашлялся и поднял его высоко над головой.

Толпа притихла в ожидании.

— Свободный народ Каргерии! — начал хорьколицый, и его противный, скрипучий голос далеко разнесся по площади — по велению нашего великодушного короля, защитника нашего и заступника, десницы всевышнего, воплощения его на земле, сегодня оглашается приговор изменникам и еретикам, осмелившимся бросить вызов нашим законам, устоям и обычаям.

Список их преступлений огромен! Измена, отказ от величайшего права и обязанности каждого добропорядочного гражданина — права посмертного оживления, а так же сеяние еретичества, запрещенное колдовство и многое другое! — хорьколицый сделал паузу, давая время слушающим переварить сказанное.

По толпе, легким ветерком, пронеслись удивленные возгласы.

— Верховный суд Каргерии, во главе с нашим великодушнейшим королем, вынес приговор! — продолжил хорьколицый — за измену и еретичество, сиру Альброзу Морден, его сыну сиру Бракену Морден и его дочери леди Винни

Морден — смертная казнь!

— Ого — произнес Юлиус — да это же сам военный советник короля Каргерии.

— Вы еще удивляетесь? — спросил Колмир. А ведь это не такая уж и редкость в сим королевстве. За последние десять лет таким же образом сменились пять финансовых советников и три политических. Вот, видимо, дошла очередь и до военного. До сих пор находятся желающие занять теплое местечко при дворе, платя за это звонкой монетой. Я в недоумении, где находит король столько тщеславных дураков.

— Это значит, что кто-то, ради денег, самого министра обороны подставил? — спросил Сергей.

— Как вы сказали?

— Ну, министр обороны — наверное так у вас называется советник по военным вопросам.

— Выходит так — кивнул Юлиус, пожимая плечами.

Глашатай, тем временем, продолжил свою речь:

— Принимая во внимание былые заслуги перед государством, великодушнейший наш король не лишает их права посмертия. Да свершится правосудие!

Молодая девушка, приговоренная к смерти, при этих словах заметно вздрогнула.

Глашатай свернул грамоту и неторопливо покинул помост в полнейшей тишине.

Следующим на возвышение поднимался высокий, мрачный человек, обтянутый с ног до головы, в багровые — цвета свернувшейся крови — одежды. Руки атлета были обнажены по самые плечи, бугры его мышц, переливались под слоем загрубевшей кожи, словно живые.

— Палач! — произнес Юлиус.

Сергея вдруг охватил гнев. Он понимал, что сейчас, в этот самый момент, люди, ставшие пешками в чьих-то грязных интригах, лишатся жизни. Дыхание его участилось.

Холодный огонь яростно жег грудь изнутри, заставляя замирать сердце от тщетности в поисках ответа, на такую простую и в то же время, такую неразрешимую загадку — человеческую смерть.

Ему претило это беззаконие, ведь смерть — это не та вещь, которую можно выставлять словно товар в мелкой лавочке — на всеобщее обозрение. В его душе боевого офицера поднималось возмущение.

Во время боевых операций, он сам и его подчиненные, лишали жизни врагов, но всегда они были на равных — вооруженный человек против вооруженного — солдат против солдата. Здесь же он видел, как людей собирались заклать, словно баранов, на жертвеннике. Может быть сыграло чувство солидарности, ведь на эшафот вывели такого же солдата как и он сам.

— Мы можем чем ни будь помочь этим беднягам? — с надеждой спросил Сергей.

— Не такие уж они и бедняги, к тому же, они наши враги — ответил Юлиус.

— Теперь нет, ведь их объявили изменниками.

— При всем моем желании энергии шара не хватит на троих, да и вся наша миссия может провалиться из за этого вашего желания справедливости.

— Эти пленники могут предоставить нам много полезной информации — выдвинул аргумент Сергей.

Юлиус задумался, взвешивая все за и против, однако времени для размышления осталось не так много.