Изместьева Ж.А. Великое прозрение. Послания Ангелов - Хранителей. Книга 1
Шрифт:
— Но, Тинанг, я там впервые увидел его и услыхал о нем!
— А ты должен был раньше видеть его и слышать о нем! На то ты мужчина и носишь штаны и читаешь «Вестник Манилы»! [182] — невозмутимо отпарировала супруга, бросив на него устрашающий взгляд.
Капитан Тинонг не нашелся что ответить. Капитанша Тинонг, не удовлетворенная победой, решила вконец уничтожить супруга и приблизилась к нему со сжатыми кулаками.
— Для того ли я трудилась все годы, на всем экономила, чтобы ты из-за своей дурости пустил по ветру плоды моих трудов? — накинулась она на мужа. — Теперь вот придут, чтоб отправить тебя в ссылку, отберут все наше добро, как у жены того… Ох, если бы я была мужчиной!..
182
«Вестник Манилы» — во времена Рисаля наиболее консервативная
И, видя, что муж опустил голову, снова принялась всхлипывать, повторяя:
— Ох, если бы я была мужчиной, если бы я была мужчиной!
— Ну, а если бы ты была мужчиной, — спросил наконец муж, задетый за живое, — что бы ты сделала?
— Что? Я… я… я сегодня же пошла бы к генерал-губернатору и заявила, что хочу драться с мятежниками! Сию же минуту!
— А ты не читала, что сообщает «Вестник»? Почитай-ка! «Подлый и грязный заговор раскрыт, восстание подавлено энергично и беспощадно, и вскоре мятежные враги родины и их сообщники испытают на себе всю тяжесть и суровость закона…» Видишь? Мятеж был да сплыл.
— Неважно, ты должен явиться, как это сделали люди в семьдесят втором году, и они спаслись [183] .
— Да-да! Так же поступил и отец Бург… [184] .
Но ему не удалось закончить — подскочила жена и зажала ему рот.
— С ума сошел! Произнеси это имя, и завтра же тебя повесят в Багумбаяне! Разве не знаешь, что достаточно назвать его вслух, чтобы тебя казнили без всякого следствия? Не знаешь? Скажи!
Если бы капитан Тинонг и захотел ответить, он бы не смог: жена, упершись головой в спинку кресла, обеими руками зажимала ему рот, и бедняга, наверное, совсем бы задохся, не появись в этот момент новое лицо.
183
Здесь Рисаль иронизирует по поводу «спасения» тех лиц, которые после восстания в городе Кавите в 1872 г. явились с повинной к испанским властям.
184
Капитан Тинонг хочет назвать священника Бургоса, явившегося после восстания 1872 г. с повинной и тем не менее казненного.
Это был его кузен, дон Примитиво, тот, что знал наизусть «Amat», элегантно одетый человек лет сорока, довольно полный, с брюшком.
— Quid video? — воскликнул он, входя. — Что случилось? Quare? [185]
— Ох, кузен! — вскричала женщина, с плачем бросившись ему навстречу. — Это я тебя позвала, я не знаю, что с нами будет… Что ты посоветуешь? Скажи нам, ты ведь учил латынь и знаешь, как поступать…
— Но скажите прежде quid quaeritis? Nihil est in intellectu quod prius non fuerit in sensu; nihil volitum quin praecognitum [186] . — И он спокойно сел.
185
Что я вижу? Почему? (лат.)
186
О чем идет речь? Разум отражает лишь то, что прошло через чувства; нельзя желать того, чего не знаешь (лат.).
Латинские фразы подействовали как успокоительное лекарство; супруги перестали лить слезы и подошли ближе, глядя ему в рот и ожидая совета, подобно грекам, чаявшим некогда услышать от оракула спасительные слова, которые должны были освободить их от персидских завоевателей.
— Почему вы плачете? Ubinam gentium sumus? [187]
— Ты же знаешь о восстании…
— Alzamentum Ibarrae ab alferesio guardiae civilis destructum? Et nunc? [188] Ну и что? Дон Крисостомо вам остался что-нибудь должен?
187
Где мы находимся? (лат.)
188
Мятеж Ибарры, подавленный жандармским альфересом? Что еще? (лат.)
— Нет, но знаешь, ведь Тинонг приглашал его обедать и как-то поздоровался с ним на мосту Испании… При всем честном народе! Еще скажут, что он его друг!
— Друг? — воскликнул изумленный латинянин, вставая. — Amice, amicus Plato sed magis amica veritas! [189]
Капитан Тинонг страшно побледнел, услышав столько слов на «um»; этот звук предвещал недоброе. Его супруга умоляюще сложила руки и сказала:
189
Друзья, Платон мне друг, но истина дороже! (лат.)
190
Дела плохи, и следует бояться страшных последствий (лат.).
— Кузен, не говори с нами сейчас по-латыни; ты же знаешь, что мы не такие философы, как ты; разговаривай с нами по-тагальски или по-испански, но только дай совет.
— Очень жаль, что вы не понимаете латыни, кузина: латинские истины в переводе на тагальский оказываются ложью. Например: «Contra principia negantem fustibus est arg"uendum» [191] . По-латыни это такая же бесспорная истина, как Ноев ковчег; я ее применил на практике по-тагальски и был сам избит. Поэтому очень жаль, что вы не знаете латыни. С латынью можно все уладить.
191
Того, кто отрицает принципы, можно убедить палкой (лат.).
— Мы знаем, конечно, oremus, parcenobis и Agnus Dei Catolis [192] , но сейчас мы все равно ничего не поймем. Посоветуй что-нибудь Тинонгу, чтобы его не повесили!
— Ты поступил дурно, очень дурно, кузен, не надо было заводить дружбу с этим юношей! — ответил латинянин. — Праведники расплачиваются за грешников; я бы посоветовал тебе позаботиться о завещании… Vae illis! Ubi est ignis! Similis simili gaudet; atque Ibarra ahorcatur ergo ahorcaberis [193] . — И он неодобрительно покачал головой.
192
Названия молитв (искаж. лат.).
193
Горе им! Нет дыма без огня! Каждый ищет себе пару; Ибарру повесят, а потом повесят тебя (лат.).
— Сатурнино, что с тобой! — вдруг закричала в ужасе капитанша Тинанг. — Ох, боже мой! Он умер! Лекаря! Тинонг! Тинонгой!
Подбежали обе дочки, и все трое начали причитать над капитаном.
— Это всего лишь обморок, кузина, обморок. Я был бы рад, если бы… если бы он… Но, к несчастью, это только обморок. Non timeo mortem in catre sed super espaldonem Bagumbayanis [194] . Принесите воды!
— Не умирай! — рыдала жена. — Не умирай, а то придут арестовать тебя! Ох, если ты умрешь и придут солдаты! Ой-ой!
194
Не страшусь смерти в постели, а страшусь ее у парапета Багумбаяна (лат.).
Кузен обрызгал лицо капитана Тинонга водой, и несчастный пришел в себя.
— Не надо плакать! Inveni remedium — я нашел выход. Давайте перенесем его в постель. Ну-ка! Мужайтесь! Ведь с вами я и вся премудрость древних… Позовите лекаря, а ты, кузина, сейчас же иди к генерал-губернатору и отнеси ему подарок, золотую цепь или кольцо… Dadivae quebrantant penas [195] , скажешь, что это, мол, рождественский подарок. Заприте окна, двери, и каждому, кто спросит о моем кузене, говорите, что он тяжело болен. А в это время я сожгу все письма, бумаги и книги, чтобы потом ничего не нашли, как это сделал дон Крисостомо. Scripti testes sunt! Quod medicamenta non sanant, ferrum sanat, quod ferrum non sanat, ignis sanat [196] .
195
Дары рушат горы (лат.).
196
Все написанное — свидетель! Что не излечивают лекарства, излечивает железо, что не излечивает железо — излечивает огонь (лат.).