Изнанка королевского дворца
Шрифт:
А еще с Фалионом можно было спокойно выезжать в поле. И не брать с собой надоевшую свиту. Так, пару охранников на всякий случай.
Лиля и не брала. До покушения.
Это произошло совершенно неожиданно. Лиля и Фалион, нагонявшись по полям, ехали рядом и вполне мирно беседовали. Ради разнообразия – о классической поэзии, в которой маркиз неплохо разбирался. Лиля, впрочем, тоже не ударила в грязь лицом.
Пушкин, Лермонтов, Блок, Ахматова… кто не учил их
Девушка пела в церковном хоре…
Фалион слушал с удовольствием. Порыв ветра бросил Лиле в лицо горсть пыли, она закашлялась, приостановила коня и потянулась за платком.
Дальше все слилось в одну цветную ленту.
То ли пчела, то ли слепень укусил коня одного из охранников, и тот прыгнул вперед.
Глухой свист.
Схватился за плечо… как же его… Крес! В плече торчит короткая стрела, покрытая темными перьями. Ох нет, не короткая… просто она сзади. Стрела была пущена с такой силой, что пробила плечо парню.
А в следующий миг Лилю стянули с коня.
– На землю!
Графиня Иртон послушно распласталась на манер морской звезды. В голову полезли глупые мысли: костюм отстирается, мыло есть. Хорошо, что похудела, раньше бы живот мешал…
Лидарх!
Лидарха раненой рукой держал под уздцы Крес. Благо конь умный и не дергался. Вирманин кривился от боли, но держался. В здоровой руке был кинжал. С такой рукой он не боец. Но Лейс, когда подбирал охрану для графини, выбирал лучших. Крес мог муху на лету ножом сбить.
– Я могу встать?
– Лежите, госпожа…
– Долго?
Крес прищурился, вгляделся во что-то, что Лиле видно не было.
– Кажется, нет.
А через минуту застучали конские копыта. Спрыгнул рядом Александр.
– Ты в порядке, Лилиан?
Фалион и сам не заметил, как перешел на «ты».
– Более чем. – Лиля провела рукой по лицу, стирая дорожную пыль. Хорошо хоть дождя не было. – А…
– Ушел, гнида такая! Ох… простите.
Лиля очень хотела выругаться. Но в это время Крес таки осел на землю. И все было забыто.
Оставался только человек, которому надо было оказать первую помощь. А лучше – вытащить стрелу, перевязать и везти домой.
Этим все трое и занялись. То есть занималась больше Лиля. А мужчины поглядывали по сторонам. Только Алекс отломил наконечник стрелы, чтобы удобнее было вытащить.
Но убийца скрылся.
Дома поднялся переполох. И это мягко сказано. Разволновалась Алисия, повисла на шее у мачехи Миранда, принялись ругаться Лейф и Лейс, заявляя, что графиня была отвратительно беспечна…
Ганц Тримейн, к которому послали гонца, тоже прилетел на крыльях тревоги и, узнав
Чуда не получилось.
Сторожевые взяли след, но далеко по нему пройти не смогли. О волшебной силе табака знали и в Средневековье.
Лиля, наплевав на попытки Тахира и Джейми уложить ее в постель, сидела в кабинете и сосредоточенно размышляла.
Кто?!
Кому понадобилось?
Ивельены? Но Ганц вроде бы взял их под колпак.
А кому она тогда еще насолила? Королевской фаворитке? Так если б та дура мстила всем, кто ее опустил ниже плинтуса… Нет, вряд ли.
А кому еще?
Больше в голову ничего не приходило, и Лиля злилась. Выезжай теперь в сопровождении охранников, как под конвоем! Гадство!
Тридцать три раза гадство!
Ладно. Попробуем что-нибудь придумать. Например, наладим патрулирование. Как-нибудь да извернемся. И надо выцепить этих сволочей! Ну что за мода – покушаться на маленькую, хрупкую, беззащитную женщину? Нет бы на ее супруга?
Она бы еще и спасибо сказала!
Супруг в это время подъезжал ко дворцу. Рик сидел в карете, злой и недовольный. Они в Ивернее уже сколько времени, а Бернард… Гардвейг был на порядок хлебосольнее.
Нет, если дочка пошла в отца, бежать отсюда надо! Сломя голову!
Но для начала – хотя бы познакомиться.
Дворец производил грустное впечатление. Заросший сад – садовникам надо платить слишком много, серые стены, окна, кое-где затянутые пергаментом, тяжелые ставни…
Про грязь лучше умолчать, если уж в обычае было справлять нужду, отойдя в угол. На грязь Джес внимания не обратил бы. А вот на заржавленное оружие на стенах, старые гобелены, из которых кое-где лезли нитки, придворные, одетые так, что в Ативерне их приняли бы за неудачливых купцов… И самое неприятное – постные выражения на лицах людей.
Джес даже поежился.
Рику тоже было не по себе. Двор Гардвейга отличался нарочитой и даже избыточной пышностью, ативернцы предпочитали сдержанность, но чтобы так?
Фу…
Узкие коридоры, чадящие факелы, пыльные тяжелые портьеры, не разобрать, какого они цвета были раньше. И тронный зал.
Здесь светлее, большие окна открыты. Ветерок нахально треплет прически дам, взметывает длинные юбки, играет плащами мужчин… Ему хорошо. Рик о себе такого сказать не мог. Он вглядывался в противоположный конец зала. И мрачнел с каждой минутой.
Воистину, Бернард должен был родиться не королем, а старьевщиком.
Серый человек. Серая туника, серые штаны, серое лицо, серые, словно пылью посыпанные волосы, оживляла картину только корона. И та не блестела. Словно и золота коснулась всеобщая тоска.