Изнанка свободы
Шрифт:
Последние слова я, забывшись, произношу вслух.
— Похоже, лорд-Страж берет обет, — поясняет приятный голос над ухом. — Берет или снимает.
Я оборачиваюсь, чтобы встретить мягкую полуулыбку незнакомца. Глаза у него ярко-оранжевые с желтыми крапинками по радужке, словно в глазницы налили живого огня.
— Мы не представлены?
Трудно привыкнуть, но этикет фэйри позволяет им вот так, без представления начать разговор с незнакомой женщиной. Каждый раз, когда это происходит, я чувствую сильную неловкость.
— Нет.
Обидную резкость его слов смягчает тон и общее выражение лица. Кажется, фэйри совсем не хотел меня обидеть, просто не пожелал скрывать жестокую правду.
Они все так обо мне думают?
— Вы не очень-то вежливы.
Он разводит руками:
— Это все отмечают, милое дитя. Мой недостаток — предпочитаю не лгать. За это меня и ценит княгиня.
— Княгиня? — я повторяю это рассеянно, без особого любопытства. Просто чтобы поддержать беседу. Так принято.
Элвин закончил свою речь, лысый фэйри кладет ему руку на плечо и тоже что-то говорит. Жаль, из-за музыки ничего не слышно.
Вот бы подкрасться поближе! Хотя бы в облике кошки.
— Я — Альпин леан Тиннайт, лейб-медик Северного двора. Но, вижу, вам неинтересно.
— О, нет, — возражаю я, не отрывая взгляда от Элвина. — Очень интересно. Франческа Рино.
Лысый фэйри заканчивает говорить и чертит в воздухе над головой моего хозяина какой-то знак. На секунду тот вспыхивает и наливается серебристым светом, затем тает.
— Снимает, — с непонятным удовлетворением отметил Альпин. — Уже снял.
— А вы знаете, кто это? — я киваю на лысого.
— Конечно. Кто не знает повелителя Церы Марция Севруса?
Ох, теперь ясно, почему имя, вскользь упомянутое княгиней, показалось мне таким знакомым. Князь двора Оливы. Тот самый, которому Элвин обещал уничтожить культистов.
В этот момент музыка замолкает, и распорядитель объявляет котильон.
— Не хотите потанцевать со мной, милое дитя?
— Потанцевать?
Элвин все еще на том конце зала, беседует с княгиней. Вот он наклоняется к ней, шепчет что-то на ухо, и она откидывает голову чуть назад, чтобы рассмеяться…
Им там весело.
— Ну да. Я приглашаю вас на котильон, — фэйри уже стоит рядом, перебирая ногами, как застоявшийся в стойле конь. — Или вам нравится скучать?
Я смотрю, как у стены выстраиваются пары для первого круга вальса, и встряхиваю головой, отчего снегоцвет в волосах рассыпает мелкие колючие искры:
— О, с удовольствием. Но предупреждаю: я ужасно танцую. *
Я действительно ужасно танцую. Сказывается полное отсутствие практики. Да и мой партнер не слишком опытен. Зато он не склонен стесняться нашего общего неумения. Не похоже, чтобы ему вообще было свойственно стесняться. Альпин двигается, как и разговаривает,
После первого вальсового круга танец разводит нас, чтобы снова свести чуть позже. Фэйри обнажает в улыбке длинные зубы. Он не красивый, но привлекательный. Без блистательного светского налета, чем-то неуловимо нелеп, и эта нелепость добавляет ему очарования среди слишком идеальных сородичей.
— Рино, — говорит он, поддерживая меня за талию. — Мне кажется, так называется страна на юго-западе.
— Да, это моя родина.
Я гадаю, сколько ему лет. По фэйри не поймешь. Лицо у Альпина гладкое, как у юноши, а глаза — старые. Бороды-усов нет, в куцей черной косичке ни одного седого волоса…
Фигуры становятся все сложнее. Я шагаю не с той ноги, не знаю, кому подать руку, в какую сторону повернуться, и от этого еще больше стесняюсь.
— Не надо так нервничать, милое дитя. Это — всего лишь танец.
Ему легко говорить «не нервничай». Ох, зачем я отказалась от уроков Элвина?
Взгляд снова натыкается на моего хозяина и княгиню. Теперь рядом с ними, на месте, где чуть раньше стоял Марций Севрус находится беловолосый фэйри — стройный и гибкий. Косы по вискам и темные брови вразлет. Высокомерное лицо завораживает своей скульптурной красотой. В чертах его есть что-то неуловимо-женственное: слишком округлый подбородок, мягкая линия щек, тонкий нос, но это не делает фэйри менее привлекательным, лишь добавляет сладкой внешности легкий налет порока.
Я уже успела понять, что среди фэйри почти не встретишь невзрачных и скучных. Они всегда или прекрасны, или невероятно уродливы, или просто необычны настолько, что все человеческие представления о красоте и уродстве равно теряют смысл.
Белокосый красив. И очень похож на княгиню.
Альпин ухмыляется с явным злорадством:
— О, какая драма сейчас начнется! Княгиня пригласила брата.
Котильон требует почти всего моего внимания, я лишь иногда успеваю бросить быстрый взгляд из-за плеча очередного партнера в другой конец зала, где разворачивается тихий скандал.
«Тихий» потому, что никто не повышает голоса, а музыка глушит слова. Знай я своего хозяина чуть хуже, могла бы подумать, что он ведет дружескую беседу.
Но я помню, каково это — когда он так зло щурит глаза, и голос его становится опасно-ласковым, а насмешки разят больнее отравленных стрел.
Гремят скрипки, танцуют гости, а ссора на том конце залы набирает силу.
Танец снова приводит меня в объятия Альпина.
— Можете объяснить мне, что там происходит?
Как бы отвечая на мой вопрос, белокосый подходит ближе, чтобы ухватить Элвина за грудки и прошипеть ему что-то в лицо. Это смотрелось бы внушительно, не будь фэйри ниже моего хозяина на семь, а то и добрых десять дюймов.