Изнанка
Шрифт:
– Я помню…
– Хорошо, что она там не одна. Это очень хорошо.
– Кто с ней? – Милавин спросил скорее для того, чтобы поддержать разговор. Он не верил в вещие сны.
– Дети. Другие дети. Смотри, она нарисовала это для меня… И для тебя… Она ведь тоже ждёт тебя. Вот, возьми.
Андрей протянул руку вперёд и на ощупь ухватился за листок плотной альбомной бумаги.
– Она нарисовала это у вас во сне?
– Да. Раньше она приходила сюда, когда я спала. Часто приходила. Теперь уж нет… Ей плохо там, в темноте. И с каждым днём всё хуже
– Я… Я сейчас, – Андрей отошёл чуть назад и в свете керосинки взглянул на рисунок.
Рисовала действительно Сашка, он понял это сразу, по широким размашистым штрихам, по аккуратно выведенным печатным буквам, по неестественным треугольным лицам изображённых детей. На рисунке были шестеро детей четыре мальчика и две девочки. Они стояли цепочкой, держась за руки. Около каждой фигурки была сделана подпись с именем: «Максим; Коля; Юра; Саша; Аня; Витя». А всё остальное пространства листа было щедро заштриховано чёрным карандашом. Штриховка шла в три, а то и четыре слоя и по диагонали, и справа налево, и сверху вниз, так чтобы не осталось ни одного светлого кусочка, кое-где линии штриховки даже наползали на детские фигурки.
– Ты видишь, там темнота, – зашептала из угла Людмила Петровна, – Они все в темноте. Ты должен принести ей свет. Только так ты сможешь освободить её.
– Где она? Где это темнота? – он снова подошёл к призраку. Она долго молчала. Очень долго.
– Глубоко… – наконец прозвучал еле слышный ответ.
– Глубоко? Но как мне попасть туда? Как мне её найти? – теперь Андрей безоговорочно верил её словам.
– Я не знаю. Но ты должен найти её. Она ждёт тебя. Найди и принеси ей свет. Не забудь. Зло – это когда не осталось добра, а тьма – это когда нет света…
– Куда нести?! Где она? – с ужасом Милавин увидел, как тень женщины начала расплываться и таять.
– Людмила Петровна!
– Принеси ей свет… – этот шёпот прозвучал уже на самой границе слуха.
Андрей подхватил лампу и бросился в угол, но кресло снова было пустым. Опять подняв фонарь к потолку, он осмотрел всю комнату. Никого. Милавин сунул пистолет под ремень и ещё некоторое время разглядывал рисунок, потом сложил его, убрал в нагрудный карман и покинул комнату.
Наташа ждала его сразу за дверью.
– Поговорили?
– Да. Но она исчезла посреди разговора.
– Нет. Она сказала всё, что хотела и поэтому ушла. Ей уже давно пора было уйти, но она ждала тебя и поэтому задержалась.
– Ты помогала ей. Почему?
Наташа смущённо улыбнулась, глядя куда-то в сторону.
– Потому что, как-то она помогла мне. Давно. Ещё в прежней жизни.
– Всё равно, спасибо.
– Не за что. Ты ведь понимаешь, что об этом разговоре никто не должен знать?
– Понимаю, – кивнул Андрей, – Кукловод ничего не узнает. А Ивану я расскажу, когда мы уже уйдём отсюда.
– Я бы не советовала тебе говорить и ему. Особенно ему.
– Почему?
– Не доверяй своему спутнику, – совершенно серьёзно сказал Наташа. – Он одержимый.
– Одержимый?
– Нет, – она даже коротко рассмеялась. – Он одержим идей. Ты знаешь, что он ищет здесь своего сына?
– Да, знаю. Макса.
– Вот именно. И чтобы спасти его, он не остановится ни перед чем. Понимаешь? Ни перед чем.
– Мне кажется, каждый отец так поступит, – пожал плечами Андрей.
– Верно. Каждый отец готов пожертвовать своей жизнью ради ребёнка. Но Поводырь готов отдать не только свою, но и чужие жизни. Твою, мою, Кукловода и ещё сколько под руку ни подвернётся. Он готов идти по трупам. Ты сам разве не видишь этого?
Милавин промолчал.
– Ладно. Дело твоё. Но лично мне не хотелось бы оказаться между Иваном и его сыном, когда он всё-таки найдёт его. А он найдёт, у него упрямства выше крыши. Вот и всё. А теперь пошли обратно. Нас, наверное, уже хватились.
Она забрала у него лампу и пошла впереди. Андрей молча шагал за ней. Ему действительно нечего было возразить. Во многом потому, что он и сам буквально с первой минуты знакомства чувствовал в Иване жестокость. Не показную, а глубинную, твёрдую, составляющую саму суть его личности. Единственным оправданием для Поводыря было то, что он был беспощаден не только к другим, но, прежде всего, к самому себе.
А ещё Андрей помнил, что первым в цепочке детей, стоявших в темноте, был именно Максим…
– Андрей! Ну, где ты ходишь-то?! – возмутился Кукловод.
То ли Милавин отсутствовал слишком долго, то ли Лёха управился с делами на пристани чересчур быстро, но когда Андрей вернулся в комнату, вокруг шахматного столика уже было трое мужчин. Причём Иван с Кукловодом садиться не стали, они склонились над расстеленной поверх стола картой и что-то очень живо обсуждали, даже спорили. Кроме карты, на столе стояла уже раскупоренная бутылка виски, стакан, наполненный чуть меньше чем наполовину, и дымящая кружка с кофе. Второй стакан с заграничным самогоном вертел в руках примостившийся в старомодном кресле щуплый мужичок. У него была смуглая красно-коричневая кожа, чёрные коротко стриженые волосы и колючий, чуть насмешливый взгляд. Замызганная спортивная кофта на молнии и потёртые голубые джинсы придавали ему вид заправского работяги, правда, мягкие тапочки на ногах немного портили эффект.
– Подышать выходил, – откликнулся Милавин, подходя к столу.
Мужичок чуть привстал с кресла и протянул неожиданно большую для своего роста мозолистую ладонь.
– Серёга.
– Андрей.
– Ты так всё самое интересное пропустишь, – ухмыльнулся Лёха. Он сменил домашний халат на чёрную безразмерную футболку с надписью на груди «Super BOSS».
– Смотри, кто прилетел.
Лёха чуть посторонился, и Андрей увидел сидящего на спинке кресла крупного чёрно-серого ворона.
– Он нашёл её? – Милавин весь подобрался, как кошка перед прыжком.