Изнаночные швы времени
Шрифт:
– Милята – это ж наш резидент 112 , – удивился Олег. – Интересно… Так и было все?
– Да, – кивнул Норман. – Буквально через полчаса после нападения его люди подоспели. Около сотни. И тогда те, кто засаду устроил, быстро исчезли.
– Еще интереснее. Допросить никого не удалось?
– Нет. Только мертвые остались.
– Странная история… – Олег запустил руку в бороду. – Ты понимаешь, в чем суть? Нет? Наши преследователи могли на нас где угодно навалиться, но они выбрали единственно возможное в тех краях место, где их не могла засечь Квира. Это или какое-то совершенно чудовищное совпадение, или…
112
Резидентами в хрономенталистике называют людей, отправляющихся в прошлое на десятилетия.
Конец фразы Норман не расслышал. Со стороны Новгорода раздался рев десятков труб. Все разом обернулись и увидели, как по городскому валу частой цепью рассыпаются пешие ратники, а из ворот выходит сильный конный отряд. Стяги были украшены благословляющей рукой – эмблемой новгородского архиепископа Далмата. К лагерю князя Андрея вышел его полк. В сопровождении сильного эскорта показались несколько мужчин, одетых в богатые опашни и монашеские рясы.
– Вчерашние возвращаются, – к Олегу протиснулся Урдин. – Князь Великий Новгород попросил об убежище. Ответ везут теперь.
Новгородские послы расположились на одном из холмов поодаль и, судя по всему, в княжеский лагерь ехать не собирались. Олег обернулся в сторону шатра Андрея Ярославича и увидел, что князь вышел наружу, смотрит в их сторону и раздраженно теребит край плаща. Потом он топнул ногой, будто прихлопнув каблуком гордость, велел привести коня, сел в седло и в сопровождении двух слуг поскакал к новгородцам.
Спасителям великой княгини Владимирской тоже подвели лошадей. Олег, оказавшись в седле, попытался пустить своего коня галопом, но Шурик его остановил, позволил только медленную рысь. Из-за этого к месту переговоров они добрались, пропустив большую часть речей от лица Новгорода, которые произносил человек в игуменском клобуке. Расслышать они могли только, как он объявил, что в новгородских владениях князю «быть невможно».
Урдин невоздержанно что-то рыкнул и схватился за меч, но Андрей Ярославич строго на него глянул, и оружие осталось в ножнах. Потом князь заговорил:
– Благие дела на Руси выкидывать из головы разве стали, игумен Арсений?! Господин Великий Новгород забыл разве, как я приводил из Суздаля полки с немцами биться 113 ?! Да и дурного Святой Софии я не делал никогда, не в пример многим из рода моего. Объясни мне, игумен, почему город ворота передо мной закрыл – поперечь всему, что на людской памяти есть? И где гостеприимство новгородское?
113
Князь имеет в виду Ледовое побоище.
– Господин Великий Новгород так решил, – лаконично ответил Арсений.
Князь пожал плечами, но продемонстрировал игумену, что у него есть кое-какая информация, как это решение принималось:
– Боярин Милята, с которым, как ты помнишь, отец Арсений, мы трех орденских рыцарей на Чудском озере взяли, гостил у меня с утра. Так он мне сказал, что ни Осподу, ни веча 114 никто не собирал. Кто решал-то?
В игумене, казалось, не было ничего, кроме смирения. Он опустил глаза, потом снова посмотрел на князя с выражением мудреца, которому предстоит изложить невежде всю вселенскую мудрость, и вздохнул от тягот этого дела.
114
Вече – высший орган власти в средневековой Новгородской республике, собрание граждан. Оспода – правительственный совет, в который входили архиепископ, посадник (главный гражданский сановник, председательствующий на вече), тысяцкий (изначально выдвинутый вечем командующий городским ополчением; в XIII веке, по сути, просто представитель низших слоев новгородского общества в городских властных структурах), старосты городских районов (концов), сотские старосты, а также граждане, ранее занимавшие должности посадника и тысяцкого.
– Вечу решать, только когда князя защищать Святую Софию зовут. Но сейчас нужды в том нет у нас, бог миловал. А Оспода была, и все, кому дело было до того, туда сошлись…
– А! Кому дело было! – с откровенным негодованием всплеснул руками князь.
– Все, кому дело было, – повторил игумен. – Кто-то не смог, конечно. Дело срочное ведь. Князь то понимать должен, – продолжал, зачем-то перекрестившись, – а что до гостеприимства, то гость иногда сам должен видеть, что несет с собой беду хозяину,
– И куда же такому гостю идти! – Урдин все-таки не удержался и встрял в разговор. – А как же милосердие?! Или это уже не христианская добродетель?
– Главная добродетель сейчас, чужеземец, – игумен одним словом подчеркнул, что не считает соотечественником человека, якшающегося с немцами и чудью, – это смирение. И князю надо смириться, как его старший брат Александр Ярославич делает, покаяться перед митрополитом, отправиться на поклон к царю, вручить себя его воле. А оружие против татар поднимать – ересь великая богохульная, ибо, повторю, батог божий они.
Урдин не нашелся, что возразить, а князь, казалось, теперь потерял интерес к спору. Он разглядывал город: склады, соборы, расположенные на Михайловой улице постройки Готского торгового двора. Вновь позавидовал черепице на крышах, но и каменными стенами новгородского детинца остался доволен – содержали их в порядке. Князь заговорил, но уже спокойно и печально:
– Я знаю, что Оспода была. Знаю и то, что на Осподе архиепископ Далмат и духовник его Климент стояли на том, что Святой Софии будет разорение от татар, если город меня примет. Они надеются, что рабство татарово минует Новгород, раз Батый его не покорил. Но так дите неразумное думать может только. Я знаю царя и знаю своего брата, который идет великим князем Владимирским теперь. Немного времени пройдет, прежде чем они явятся сюда вместе, чтобы обложить город данью. И будет тяжесть ее такой, что каждый выдохнет и скажет: умереть легче! Но даже умереть с честью не получится, потому что войско не собрать, а татарове и прислужники их стоять будут на городище 115 . Так что Новгород не меня прочь гонит, он себя самого…
115
Городище, или Рюриково городище – резиденция новгородских князей, находящаяся у истока Волхова, на удалении от самого города
Князь неожиданно замолчал, не закончив фразы, и в наступившей тишине все услышали вопрос, который Урдин задал стоявшему рядом Олегу:
– Как мыслишь, боярин Олег Владимирович, может ли так быть?
Олег кивнул головой. И жест его был таким уверенным, что «может быть» он ни в коем случае не мог означать. Только «да, именно так оно и будет» 116 .
А князь, оказывается, замолчал потому, что отвлекся на суету вокруг своего шатра. В чем там было дело, объяснил прискакавший вскоре слуга:
116
Так оно и будет. В 1257 году, спустя два года после введения ордынским ханом Берке новой системы обложения русских княжеств данью, в Новгороде появились монгольские переписчики для определения подушевого сбора. Это вызвало восстание, поддержанное даже старшим сыном Александра Невского Василием, княжившим в Новгороде. Был убит посадник Михалко Степанович, ставленник Невского, согласившийся на появление переписчиков. Восстание было жестоко («овому носа урезаша, а иному очи выимаша») подавлено после личного вмешательства Невского, явившегося в город вместе с монголами. Василий (ум. 1271), сосланный во владимирские земли, больше в летописях не упоминался. Новгородским князем был назначен второй сын Невского Дмитрий (1250—1294).
– Княгиня Анна Данииловна проснулась! И владимирца споймали!
У новгородских посланников вмиг не осталось собеседников. Князь резким движением развернул коня и поскакал в лагерь, за ним полетели и все остальные, кроме хрономенталистов.
– Я вообще не понял, что это за хрень такая! – заявил Феликс, когда они остались вчетвером. – Всегда же Новгород давал изгнанным князьям убежище! Вот я, помню, читал, что даже Александра Тверского 117 спасали от монголов. Хотя за это даже церковное проклятие было.
117
Александр Михайлович (1301—1339) – великий князь Тверской (1326—1327; 1338—1339), великий князь Владимирский (1326—1327). Поддержал тверское восстание (1327) против монголов, подавленное золотоордынскими и московскими войсками («Федорчукова рать»). По оговору московского князя Ивана Калиты казнен в Орде вместе с сыном Федором.