Изнасилование

Чеснокова Юлия Олеговна

– Хватит! – заорала я и, ощутив ослабившуюся хватку, отступила. Через небольшой прорез в рубашке узкой струйкой лилась кровь. На черном её по цвету было не видно, но материя намокала и очевидно, что не от пота.

– Видишь, это просто, - Йесон заставил себя улыбнуться – и не смертельно.

– Это какой-то плохой фильм вроде Пилы! – я отступила ещё, так как он снова подошел – а я никогда не хотела быть его героиней!

– Ты и не будешь, сегодня в главной роли я, - он подступил вплотную – переходим к самому интересному:

кастрация.

– Да?
– Решила уже идти напролом я. Может, он образумится? – Снимай штаны!

– Ну уж нет, это тоже должна сделать ты, - повел бровью Йесон и, вытащив из моей руки уже потерявший смысл баллончик, положил мою ладонь на свою пряжку – это не сложно и там ничего не укусит.

– Не умею я на мужиках брюки расстегивать! – моя трясущаяся рука зазвенела язычком пряжки, не понимая, как лучше взяться и с чего начать.

– Не поверишь, я на других тоже не пробовал, - я потеребила ремень туда-сюда и оторвала руку.

– К черту!

– В самом деле, можно отрезать и так, - он снова схватил мою руку с ножом и приставил к своему паху – в этот раз сама?

– Нет! – глаза округлились от ужаса и я, как в замедленной съемке, увидела, как вырывается моя рука, как он снова насаживается на лезвие сам, скрипя зубами. Я заплакала вместо него, наблюдая, как по серебреной пластине катятся капли крови.

– А-а! – услышала я свой крик и разжала пальцы. Нож с бряцаньем упал на пол – тебе надо перевязку сделать! Йодом помазать! Остановись, скажи, что ничего не повредил?

– Какая же ты слабохарактерная! – повысил голос Йесон. Мои глаза бегали по трем его ранам: на плече, под ребром и под пряжкой – Тебя опять нужно позлить? Что на счет новой порции воспоминаний?

– Заткнись! – я вроде бы успокоилась, но слезы всё равно продолжали бежать.

– Скажи, разве тебе не понравилось валяться подо мной на полу?

– Замолчи! – я попыталась зажать уши.

– А какой член на вкус был приятнее? – я затопала, как бешенная – нож под твоей левой ногой, поднимай!

– Ты хочешь играть так? – разъярилась я – Ты сволочь!

Я подлетела к нему и ударила по лицу. Он опешил. Я видела, как накатывается волна ненависти на него, как начинают дергать нервы его мышцы. Но он отступил назад. Я почувствовала силу и стала наступать. Я отвесила ещё одну пощечину, поймала его испепеляющий взгляд, повторила удар. Он отступал, пока не уперся спиной в стену, где я загнала его в тупик и отлупила по лицу до боли в руке.

– Хватит тебе? – крикнула я – Или ещё рассказать тебе, кто отец ДжеСоба, про твою бывшую, которая делала тебя оленем?

Йесон со звериным рыком оттолкнул меня и промчался к комоду. Быстро просмотрев три ящика он вынул из нижнего пистолет с глушителем и направился ко мне. Я вскрикнула и повернулась к дверям, но они были заперты. Я почувствовала, как за плечо меня хватает сильная рука и откидывает к стене. Всё точь-в-точь как два года назад. Какая я дура! Вот и пришел мой конец. Йесон

подошел ко мне, прижатой к стенке и, когда я зажмурилась и начала молиться, вложил пистолет в мою ладонь.

– Стреляй, - сухо сказал он. Я открыла глаза, меня трясло. Напротив меня стоял человек, который меня изнасиловал, но сегодня перенес пару не меньших физических пыток. Он повторил – стреляй!

– Нет, - потеряв голос, прошептала я.

– Тебя не посадят, - мужчина снял предохранитель и положил мой палец на курок – мои юристы всё устроят.

– Нет! – хотела орать я, но просипела, как простуженная.

– Ну тогда, - Йесона сорвал галстук через голову и схватился за ремень – я сейчас отымею тебя, как и два года назад.

Я покачала головой, не веря в происходящее. Губы мелко задрожали. Йесон расстегнул брюки и отбросил кожаную ленту.

– Готова вспомнить сладкие минуты?

Его рот искривился в усмешке. Сходящая с ума от страха, я подняла руку и выстрелила. Йесона отбросило назад и он упал на пол.

– О, Господи! – заорала я, бросая оружие и падая на колени рядом с телом – Йесон!

Победа равна проигрышу

Дрожа и плача, я боялась его коснуться. Он лежал недвижимый, как манекен. Из-за его проклятой черной одежды, я не могла никак найти и увидеть, куда я попала. Конечно, мешало ещё и состояние аффекта, в котором я прибывала. Трясущиеся руки плавали над ним по воздуху, не зная, что делать. Нужно было звонить в скорую помощь. Плевать, как я объясню своё нахождение здесь. Даже не буду стирать отпечатки пальцев с пистолета. Пусть арестовывают. Нет! ДжеСоб. Да, сын. Мне нельзя в тюрьму. Нужно выбираться отсюда! Но ведь Йесон умирает… если уже не умер. Я должна позвонить в спасательную службу. Что я им скажу? Нет, про колотые раны не обязательно. Пулевое ранение. Именно. Но куда же?!

Чувствуя, как адреналин прошиб меня до костного мозга, я вытерла влажные от волнения ладони о футболку и склонилась над мужчиной. На его рубашку закапали мои слезы. Что я наделала? Я ведь никого не хотела убивать! Не желала смерти. Зачем он провоцировал меня? Зачем я поддалась этому?

Я заметила, что в области сердца ткань немного собралась и вмялась. Зарыдав пуще прежнего, я закрыла свой рот рукой. Нет, нет! Только не в сердце! Наши игры в его разбивание не должны были окончиться так буквально. Я попыталась услышать дыхание, но из-за собственных всхлипов ничего не выходило.

– Йесон! – не своим, каким-то мертвым голосом шептала я – Не надо, пожалуйста! Не надо, открой глаза, дыши! Умоляю! Оживи! Боже, я что угодно сделаю, пусть он живет!

Он продолжал лежать на вытяжку. Я протянула руку к верхней пуговице, удостовериться, что вдохи и выдохи окончились навсегда. На моём запястье образовалась крепкая хватка, не давшая расстегнуть одежду. Я заорала, как резанная, облившись новой порцией слез, но отскочить не смогла, потому что меня с силой держали. С силой, не свойственной трупам. Глотая воздух, как астматик, я через пелену горячих рыданий увидела, как Йесон смотрит на меня.