Изображения не лгут
Шрифт:
*Он смотрел на обитателей Иного Мира.*
Впечатление было, что это два замаскированных человеческих существа. Они двигались странно, наполовину танцуя, наполовину прихрамывая. Осторожно, боясь, что изображения вот-вот исчезнут, он полез в нагрудный карман, достал поляризованные очки и надел их, подкрутив линзы под нужным углом. Тут же обе фигуры обрели четкие контуры, ожили, материализовались, а экран стал широким, обманчиво близким окном, через которое он их наблюдал. Двое беседовали в комнате с серыми стенами, что-то обсуждая со сдержанным возбуждением. В ответ на какие-то слова крупный человек в
Мелодраматический актер.
Второй, ростом поменьше, с желто-зелеными глазами, подступил близко, что-то быстро и тихо говоря. Первый стоял очень спокойно, не пытаясь прервать.
Очевидно, ему предлагали какое-то выгодное для него предприятие, и он хотел, чтобы его убедили.
"Таймс" нащупал стул и сел.
По-видимому, "язык жестов" универсален: желание и отвращение, влечение и антипатия, напряженность и спокойствие. Возможно, это были хорошие актеры. Сцены менялись: коридор, что-то вроде ангара, где, как корреспондент понял, находился космический корабль, аудитория. Были и другие существа: они беседовали и работали, говорили с человеком в зеленой тунике, и всегда было ясно, что происходит или что они чувствуют.
Они говорили на плавно звучавшем языке, с множеством коротких гласных, с меняющейся тональностью, жестикулируя в пылу разговора, причем их руки двигались, как-то странно запаздывая, не то чтобы медленно, но как-то расслабленно.
"Таймс" не обращал внимания на речь, но эта странность движений возбудила его интерес. Что-то было и в их походке... Усилием воли он заставил себя отвлечься от сюжета и сосредоточиться на их физическом облике. Каштановые шелковистые волосы у всех одинаково коротко подстрижены, различие в цвете глаз ясно заметно, благодаря большой величине радужных оболочек; круглые глаза широко поставлены на заостренных светло-коричневых лицах. Их шеи и плечи выдают необычную для человека силу, но запястья узкие, а пальцы длинные, тонкие и нежные. Как будто пальцев у них больше, чем у людей.
Рядом с ним все время слышалось жужжание машины и чье-то бормотание. Он оторвался от пересчитывания пальцев и огляделся. Около него сидел внимательный и сосредоточенный человек в наушниках. С экрана доносились звуки чужого языка. Человек резко щелкал переключателем на ящике, бормотал слово-другое в маленький ручной микрофон и с нервной торопливостью опять щелкал переключателем.
Машина была, по всей видимости, автоматическим переводчиком, переводившим прямо с голоса, а бормотавший человек - лингвистом, который пополнял ее словарный запас. Около самого экрана что-то записывали двое других лингвистов.
"Таймс" вспомнил сенатора, который расхаживал по наблюдательному пункту и репетировал приветственную речь. Значит, эта речь не будет лишь пустой формальностью, как он раньше думал, она будет переведена машиной, и пришельцы поймут ее.
На другой стороне светящегося окна - стереоэкрана высокий герой в зеленой тунике разговаривал с пилотом в серой форме. Они стояли в ярко освещенном канареечно-желтом отсеке управления космического корабля.
"Таймс" решил проследить за развитием сюжета. Его заинтересовала
Сдержанная напряженность, выдающая себя в судорожных движениях рук, слишком быстрый ответ на вопрос. Одетый в форму, ничего не подозревая, повернулся спиной, решая какую-то задачу на карте, покрытой светящимися красными точками; в его движениях была та же плавно-медлительная грация, что и у всех других, будто все они двигались под водой или в замедленной съемке. Герой смотрел на выключатель на панели, придвигаясь к нему все ближе и рассеянно разговаривая; сопровождающая музыка приближалась и нарастала редкими аккордами, передававшими напряжение.
Лицо существа, глядящего на выключатель, было дано крупным планом, и "Таймс" заметил, что уши его представляют правильные полукруги, без ушных отверстий. Одетый в форму что-то ответил озабоченным, глубоким голосом. Он был по-прежнему виден со спины. Тот, другой, взглянул на выключатель, придвинулся к нему, продолжая небрежно разговаривать; выключатель приближался все ближе и ближе. Он уже был в пределах досягаемости, заполнил собой весь экран. Показалась рука того, первого, быстро метнулась вперед, легла на выключатель.
Послышался резкий хлопок, и рука разжалась, скрючившись от боли. Последним, что герой увидел, подняв глаза, был стоящий возле него пилот в форме, неподвижный, застывший в том же положении, в каком он повернулся и выстрелил, оружие крепко сжато в руке. Расширившимися глазами пилот наблюдал, как человек в зеленой тунике зашатался и упал.
Сцена продолжалась; одетый в форму, сникнув, смотрел на свою руку, на орудие убийства. На мгновение, как это часто бывает в цветном телевидении, все краски на экране смешались, изображение стало негативным, и в фиолетовой комнате появился зеленый человек, посмотрел на тело зеленого в красной тунике, затем цветорегулятор снова вошел в фазу, и все стало на свои места.
Появился еще один человек в форме и взял оружие из влажных рук первого, тот тихо, с подавленным видом начал что-то объяснять, музыка в это время зазвучала громче, заглушая его слова, и изображение на экране стало медленно исчезать, как будто окно постепенно затягивалось серым туманом.
Музыка смолкла.
В темноте кто-то одобрительно захлопал.
Сосед "Таймса" сдвинул наушники и кратко сказал:
– Больше ничего не могу выудить. Кто-нибудь хочет просмотреть еще раз?
После короткого молчания сидящий у экрана лингвист проговорил:
– Похоже, что эту ленту мы выжали до конца. Давайте прокрутим ту, где Нэтен и этот парень, радист с корабля, пытаются связаться и точнее направить лучи. У меня есть подозрение, что парень говорит обычные для радистов вещи и дает отсчет: один, два, три проверка.
В полумраке послышалась какая-то возня, и экран снова ожил.
Зазвучал отрывок знакомой симфонии, и появились слушатели, сидящие перед экраном.
– В восторге от Стравинского и Моцарта, - заметил "Таймсу" лингвист, прилаживая наушники.
– Гершвина не выносят. Как вам это нравится?