Изобретатель чудовищ
Шрифт:
— Агат сказал, что теперь кот спит на стене под баллистой?
— Да, Одноглазый — доблестный воин, — поддержал Милорад. — Я кормлю его самой свежей рыбой, ведь у меня перед ним должок.
— Ему нездоровится? Агат говорил, что ты даже после отбоя поднимался на стену, чтобы проведать кота.
— Нет, он здоровее нас с тобой, — заверил Милорад. — А накануне… Я дремал у себя в шатре, как вдруг Одноглазый взвыл во все горло. Я сразу узнал его по голосу и встал поглядеть, что там. Но стало тихо. Должно быть, Одноглазому что-то
— Тёрна?
— Точно. Мы столкнулись у лестницы, ведущей на стену. Думаю, и его поднял на ноги этот вой.
Феликсу было известно про Тёрна, что тот тоже побывал в плену. По словам Северина, воину чудом удалось выжить — его, оглушенного, исчадья Магога приняли за мертвеца, но, очнувшись, Тёрн сумел бежать.
После беседы с Милорадом Феликс собрался посетить этого человека.
В жилище Тёрна царил беспорядок, какой бывает в домах у одиноких и много пьющих людей. Трудно было разобрать, трезв сам Тёрн или пьян, но его взгляд казался воспаленным, как после бессонной ночи. На полу валялось несколько бутылок с остатками мутноватой жидкости на самом дне.
— Что ты делал после отбоя у лестницы, ведущей на крепостную стену? — спросил Феликс после того, как они обменялись приветствиями.
— Замучила бессонница, — осипшим голосом произнес воин. — Врач приготовил мне какой-то отвар, но он не помогает. Только и выручает, что глотнешь из бутылки. Но чертова зелья хватает лишь на полночи. Со мной такое после контузии.
— Сочувствую, — отозвался Феликс. — Раз уж ты был на стене, не бросилось ли тебе в глаза что-либо необычное?
— Может, и бросилось, — буркнул Тёрн. — Только у меня нет желания никого чернить.
— Речь идет о безопасности форта!
— И я обязан отвечать?
— Вот приказ, подписанный Северином, — лаконично подтвердил Феликс.
Неторопливо ознакомившись с мандатом, Тёрн неохотно признался:
— Я видел Орхидею.
— У нее тоже бессонница?
— Не хочу, чтобы из-за меня на нее пала тень подозрения. Для чего бы Орхидея ни выходила после отбоя из своего шатра, — готов присягнуть, это не имеет отношения к поврежденным баллистам.
— А ты не знаешь, почему взвыл кот? — допрашивал Феликс. — Милорад утверждает, что его поднял на ноги вопль Одноглазого.
— Чем это тебе поможет? — спросил Тёрн.
— Говорят, кот спит под баллистой. Может, он выл на диверсанта. Допустим, тот полез к орудию и нечаянно наступил на кота.
— И что? Одноглазый еще не научился человечьему языку и не сумеет сказать, кто это сделал.
— И все же кое-что мне стало ясно… Предатель натыкается на кота, кот яростно воет. Предатель убегает. Тут же у крепостной стены ты наталкиваешься на Милорада и замечаешь Орхидею. Кстати, Милорад не говорил про нее.
Но Тёрн совсем замкнулся:
— У меня голова болит,
Расставшись с ним, Феликс поинтересовался у встречных обитателей форта, где сейчас может быть Орхидея. Ему отвечали, что, если разведчица не упражняется на стрельбище, то, вероятнее всего, отправилась в Галерею Грёз.
Феликс еще не бывал в Галерее.
Так именовалась аллея статуй, искусно вытесанных из цельных глыб льда, явно, привезенных с того самого светящегося озера, из которого брали материал и на строительство форта.
В Галерее на Феликса снизошло умиротворение. Ледяные скульптуры источали покой. От статуи к статуе прогуливалась девушка, в ее светлых волосах пестрели вплетенные туда цветные нити.
— Орхидея?
— Чужеземец пришел полюбоваться Галереей? Нравится тебе здесь?
— Нравится — не то слово. Я и не думал, что внутри форта есть такое сказочное местечко. В крепости, окруженной кромешным мраком, осажденной самыми гнусными монстрами, вы сумели сохранить в себе что-то, кроме ярости и отваги. Любовь к прекрасному…
— Эти статуи вырубил изо льда Лавр. Он командир разведчиков, мой командир.
— В самом деле? Значит, Галерея Грёз — не старинная достопримечательность?
— Лавр работал над ней годами. Многие наши воины приходят сюда, когда хотят отдохнуть душой.
— У тебя тоже тяжело на душе?
— Я пытаюсь понять, почему среди нас оказался предатель? Сначала он всю жизнь был с нами, а потом ему стали дороже злобное подземное божество и мерзкая нежить. Разве так бывает? Может быть, этот воин сошел с ума? Ты напал на след предателя, Феликс?
— Пока нет. Но его след, однако, пересекается с твоим.
— С моим?
— После отбоя тебя видел возле крепостной стены Тёрн.
Орхидея разволновалась, но быстро совладала с собой.
— Но… Меня там не было. Я не выходила из шатра.
— Тёрн лжет?
— Ему померещилось. Он мог быть пьяным. Феликс, ты не там ищешь. Ты просто зря теряешь время!
— Кому мне верить, тебе или Тёрну?
— Тёрн обознался! — запальчиво возразила девушка.
— Придется искать того, кого он видел на самом деле, — невозмутимо сказал Феликс. — Больше вопросов у меня нет. Если захочешь для меня что-нибудь прояснить, ты меня найдешь.
Дожидаясь Феликса, Седоус по-прежнему упорно корпел над разобранным пистолетом. Тиму не терпелось сообщить Феликсу добрые вести: Исидор пришел в себя и уверял, что чувствует себя лучше. Снова заглянул лекарь и, потрясенный, констатировал — больной, чье состояние еще недавно казалось ему угрожающим, теперь мог пожаловаться разве что на слабость. Когда врач был у Исидора, ученый вдруг уставился на свое плечо:
— Невероятно. У меня был шрам от ножевого удара!
Но недавно еще свежий красноватый рубец каким-то чудом полностью рассосался и исчез.