Изобретатель
Шрифт:
– Ты сам-то, понял что сказал? – спросил Сухарев.
– Мы с вами говорим на разных языках. Вы – так, как учили ограниченные в естествознании люди (не обижайтесь, это не только ваша беда, но и всего человечества), а я говорю – как есть на самом деле.
Поднявшись из-за стола, изобретатель вышел на веранду, открыл окно и стал смотреть на необъятную земную красоту. «Злой гений» последовал его примеру.
Конечно, по своей сути, в сравнении с Прохором Клюевым, Сухарев был примитивен, грубоват и туповат. Но, на взгляд самого Сухарева, в этом и заключалась настоящая мудрость.
– Ты всерьёз
– Хотите сказать, вы и есть хозяева жизни? – поинтересовался изобретатель. – И всё вокруг подчиненно только вам?
– Можешь не сомневаться! В любую секунду нам под силу сровнять с землёй эту Землю.
– Ну, тогда и сравнивать было бы уже не с чем… И зачем это вам?
– Я хочу подняться выше всех. Даже выше тех, кто сейчас на одном со мной уровне. Тогда весь мир будет ползать у моих ног и подбирать подачки, которые я буду бросать ему, как собаке, не из чувства жалости, а затем, чтобы вдоволь посмеяться над его ничтожностью!
Глаза Сухарева загорелись от вдруг вспыхнувшего в нём таланта «красноречия». Было видно, что, в своих мыслях, он давно уже поставил себя выше всего человечества (хотя и давился горькой чёрной завистью при упоминании о самых простых, недоступных ему, человеческих радостях).
– Зачем же вам нужно держать на свободе столько мудрецов, философов, вольнодумцев? Вы не боитесь?
– Они же на свободе, чего же бояться?! Хотя, если честно, какая свобода может быть на нашей круглой планете?! И забора не надо – никуда не сбежишь! Работали бы вы из-под палки, вас терзала бы жажда вольной жизни. Мешала бы работать на полную мощность. А так, вы всегда под присмотром, и дело делаете. И хорошее дело! Учёные, писатели, композиторы, учителя – все, как и задумано нами, из поколения в поколение, засоряют головы великими понятиями. Народ, честь, человечество, государство, гуманизм, любовь, доброта, порядочность. За счёт этих пустых звуков, такие люди как я всю жизнь наживаются на тёмной необразованности стадно-пасущихся масс и патриотически-настроенных дураков! Рабу не к чему знать, что он раб, иначе, игра будет глупой, открытой, не азартной.
Презрительная улыбка искажала лицо Сидора Сергеевича. Его глубоко сидящая ненависть выплеснулась, наконец, наружу. Маска холодного равнодушия ко всем жизненным тонкостям превратилась в истинное лицо. И лицо это было намного уродливее маски.
– Хорошо, – сказал Клюев, повернувшись к Сухареву. – Возможности науки в моих руках безграничны. И при желании, я бы мог в одночасье создать такую машину, которая, по типу радиостанции, выпуская целенаправленную ультразвуковую волну, могла бы управлять мыслями миллионов людей одновременно. И вашими в том числе. Но я никогда этого не сделаю. Даже под страхом смерти! Ваше желание не столь опасно для человечества и, поэтому, если вы так хотите быть выше всех… Пусть будет по-вашему! Есть у нас такая кнопка Синяя
Изобретатель
– Миша, жми!
В ту же секунду, не успевший опомниться, Сидор Сергеевич подлетел вверх и, наверняка, здорово ударившись головой, пробил шиферную крышу веранды. Ноги его на мгновение застряли, зацепившись туфлями за балку, но, в следующую долю секунды, давление воздуха, согласно закону Архимеда (основанному на центробежной силе), вытеснило его обезвешенное тело. Из местного пространства и времени он подался в самые отдалённые слои атмосферы.
– Петля, похоже, хорошо приглушила его голос, – подумал вслух Клюев.
– Поэтому, улетая от ненавистной ему планеты в открытое космическое пространство, он и не смог нам пожелать ничего доброго! – продолжил Ромашкин.
– Значит, он погибнет? – спросила Елена.
Изобретатель посмотрел на часы, выждал, когда пройдёт пять секунд, потом ещё пять.
– Думаю, пора включать гравитонный стабилизатор, – произнёс он печально. – Как бы ни хотелось избавить Землю от подобной нечисти, но мы не имеем права брать на себя роль судей. Надеюсь, он успел ощутить всю прелесть полного одиночества в безлюдном пространстве, и теперь поймёт, что выше Творца можно подняться только в переносном смысле.
– Ты, серьезно, предлагаешь вернуть ему жизнь?! Чтобы он имел возможность тебя же, и нас вместе с тобой, лишить жизни? – возмутился Миша.
– Человек – если он настоящий человек! – должен оставаться человеком в любой ситуации. Иначе, какое он Чело?! да ещё вдобавок Века! И какой тогда, вообще, смысл во всей его продажной жизни?! Мы же не хотим быть бездушными, как этот, возомнивший себя Богом, сумасшедший! Наши «банальные» понятия (и первое из них – гуманизм) не должны позволять нам опускаться до уровня бесчеловечности.
– Включайте же, скорее, свой… этот… стабилизатор… Вдруг он уже задохнулся и замёрз там, в космосе! – взволновалась Елена.
Михаил послушно нажал на кнопку пульта.
Медленно и плавно, как при помощи парашюта, притягивался обратно к земле, по воле постепенно ослабевающего сопротивления земному магнетизму, до полусмерти напуганный Сидор Сергеевич.
Очутившись на том же месте, откуда пару минут назад совершил непредвиденный полёт, он сидел на полу, скорченный и раздавленный, и лицо его больше не выражало, ни презрения, ни победной ухмылки, ничего, кроме самой серьёзной печали. На ушибленной голове «астронавта» лежали останки его испорченной от удара шляпы, очень напоминающие гнездо. Поля этого головного убора мирно покоились на плечах потерпевшего.
Поднявшись при помощи Елены на ноги, Сидор Сергеевич, осторожно чередуя шаги, молча, вышел из «летучего дома». Расстояние от порога до моря нисколько его не смутило. И, пролетев несколько метров, он с облегчением почувствовал, как входит в холодную, освежающую волну, ощущая всю прелесть плотности воды, созданную Земным притяжением.
25
– Они уплыли, – произнёсла Елена.
Клюев одобрительно кивнул.
– Выходит, Сухарев сделал для себя правильные выводы. Выше планеты прыгать опасно!