Изобретатель
Шрифт:
Это простая формальность, мой юрист посоветовал мне это, - ему казалось, что упоминание адвоката как-то может повлиять на моё мнение об изобретении.
– Мы с ним подготовили договор, между мной и тобой. Там всего два листа на английском. Подмахнёшь внизу каждого из них и после этого мы приступим к детальному обсуждению.
Дело не только в том, что я очень щепетилен в вопросе подписи документов, но и в том, что я не хочу учавствовать в твоём проекте.
Это потому, что ты не видел моё изобретение. Оно конечно ещё сырое и чтобы закончить проектирование и сделать летающую модель
Сергей, остановись, - памятуя слова супруги об "оканадчивании", я старался быть как можно мягче. Именно поэтому я пропустил мимо ушей намёк о желательном финансовом вливании с моей стороны в "новейшую разработку".
– Извини, но у меня нет на это времени. Я нахожусь на государственной службе восемь часов в день, пять дней в неделю, а вечера провожу, в зависимости от погоды, либо в бассейне, либо на теннисном корте.
Жаль, конечно, но без подписи под соглашением, я тебе показать макет не могу.
Не переживай, это твоё детище и если ты его по настоящему любишь, то ты найдёшь способ довести его до ума.
А может ты сведёшь меня со своими сослуживцами лётчиками? И они дадут мне свою экспертную оценку?
Не сведу и не дадут, - ответил я.
– Во-первых, я уже восьмой год во флоте и потерял из виду всех своих местных друзей-лётчиков, а во-вторых, ни у одного из них нет профильного образования. Они знают аэродинамику, даже хуже чем ты, а о теоретической механике, сопротивлении материалов и термодинамики даже не слышали. С теорией турбовинтовых двигателей их слегка знакомили, а теорию винта не преподавали. Так что мы с тобой, по сравнению с ними, не "минус" инженеры, а Олег Константинович Антонов и Михаил Леонтьевич Миль.
А, что же они знают и почему не бьются через одного?
– это был воистину хороший вопрос.
Инструкцию по эксплуатации знают почти дословно, а особые случаи в полёте наизусть, включая пунктуацию. Ну и летать их учат по уровню первого класса ещё на втором году лётного обучения.
Не может быть, - не поверил он.
На шестом месяце обучения полётов на типе, общее требование для всех - летать по минимуму шестьдесят на восемьсот, днем и ночью. На многоместных самолётах должность правого лётчика отсутствует в штатном расписании. Все командиры. Летают ежедневно и плевать, что это: Геркулес или Хорнет, Баффало или Аврора.
Как это им удаётся?
Это не телефонный разговор, - ответил я и не прощаясь повесил трубку.
Кульминация этой истории имела место быть неделю назад. И случилась она абсолютно неожиданно. Я был уверен, что после январского скрытого посыла нах, я больше никогда не услышу о "новом слове в авиастроении", но как часто за свою жизнь мы оказываемся неправы.
Телефонный звонок вечером в пятницу обычно предвещает одно из двух: либо кто-то предлагает напиться завтра у него, или кто-то напрашивается в гости, чтобы напиться у тебя. Я всегда двумя руками "За" такие звонки. Седьмого апреля этого года, телефон оторвал меня от просмотра очередного британского детективного сериала:
Алло, это
– услышал я радостный голос собрата по профессии.
Тебя трудно забыть, ты как твой Су-17, прорываешься к цели даже не маневрируя. Опять решил атаковать меня своей разработкой?
Да, - весело рассмеялся он.
– Но на этот раз я снимаю все предварительные условия, и готов хоть сейчас приехать к тебе, чтобы продемонстрировать своё ноу-хау.
А что так? Куда подевалось чувство незащищённости проекта?
У меня в гостях были два специалиста из Торонто, они мне дали патент на изобретение. Подтвердили, что такого никто в мире не патентовал.
Поздравляю, а что они сказали, будет летать или нет?
– я ничуть не сомневался, что не будет, не имея даже представления о внешнем виде.
Они сказали, что не могут судить об этом, ибо не специалисты в области авиации. Они из патентного бюро. Порекомендовали провести компьютерное моделирование. Сказали, что это будет стоить тысяч тридцать-сорок.
Так проведи, для реализации мечты твоей жизни такую сумму тебе собрать не составит труда, - я поддержал его энтузиазм.
Я сначала всё же хочу показать его тебе и услышать в этот раз твоё мнение о проекте, после того, как ты увидишь макет FTA. Возможно, что ты передумаешь и согласишься вложить свои знания в мою разработку.
Сергей, какие знания? О чём ты? То, что мы с тобой в параллельных бурсах "проходили мимо" сорок лет назад можно упоминать лишь во время застолий среди женщин и непрофессионалов. Наши знания столь мизерны, что мы с трудом можем объяснить земноводным, почему самолёты не машут крыльями в полёте. И это лишь благодаря тому, что кто-то очень давно при нас упомянул закон Даниила Бернулли. Я сотни раз слышал как наши собратья объясняя теорию полёта называли имя швейцарского физика и столько же раз видел, как восхищённо загорались глаза у слушателей.
Я всё равно приеду, давай адрес. Мне важно увидеть твою реакцию в тот момент, когда я покажу тебе макет.
Ладно, приезжай в два часа дня в среду. Я специально уйду с работы после обеда, чтобы обсудить с тобой твой самолёт, - сдался я и как только положил трубку, получил выговор.
Оно тебе надо? Ясно же было ещё в ноябре, что невозможное - невозможно, - с укоризной спросила меня супруга.
Я не смог отказаться. И потом, мне любопытно, как далеко может завести любовь к авиации человека, который не налетался в молодости, - ответил я и остался собой доволен.
К предстоящей встрече с Буниным я готовился так, как будто это я собирался защищать свой проект перед комиссией специалистов. Прежде всего, я освежил свою память в области теории винта, затем подготовил данные о последних разработках лёгких и средних турбовинтовых двигателей. За свою лётную карьеру на этом берегу мне пришлось эксплуатировать несколько типов двигателей "Пратт и Витни", однако точные весовые и тяговые характеристики я уже подзабыл. Понимая, что я разобью мечты дизайнера о скоростных полётах этого ноу-хау, умерив его аппетит как минимум вдвое, я подготовил тактико-технические данные десятка топовых коммерческих и боевых вертолётов.