Изобретение самих себя. Тайная жизнь мозга подростков

Блэкмор Сара-Джейн

Это ценно не только с точки зрения расширения научных знаний. Понимание того, как мозг развивается в юные годы, имеет серьезное значение в плане социальной и образовательной политики. Например, в нацеленной на молодых людей социальной рекламе министерства здравоохранения акцент зачастую делается на долгосрочных последствиях рискованных занятий, таких как курение. Тем не менее доказано, что эффективность этой рекламы довольно мала. Подростки не глупы – с рациональной точки зрения они уже осознают весь риск курения. Однако, когда им предлагают сигарету или таблетку экстази, большинство из них намного сильнее озабочено мнением группы сверстников, чем потенциальным риском для здоровья в результате выбора. Часто при принятии решения ими движет страх быть исключенными из круга друзей, им не до беспристрастного анализа последствий. Это справедливо почти для всех подростков: не все, но многие молодые люди подвержены влиянию того, что думают или делают их друзья.

Принимая во внимание

вышесказанное, заметим, что результаты новейших исследований мозга подростков примечательны сами по себе. В противовес распространенной вплоть до конца XX века точке зрения теперь известно, что мозг является динамичной и постоянно развивающейся системой даже во взрослом возрасте, а происходящие с ним в ранние периоды жизни трансформации продолжаются гораздо дольше и играют более важную роль, чем считалось ранее. Современные технологии сканирования мозга, в частности магнитно-резонансная томография, возвестили новую эру в изучении физиологических механизмов, стоящих за восприятием самого себя, за самосознанием, которое развивается в подростковый период. В следующих главах будет описано, как при помощи этих технологических нововведений, опираясь на более ранние новаторские работы по кропотливому и тщательному изучению препаратов тканей головного мозга под микроскопом, исследователи выявили изменения, происходящие в мозге в подростковом возрасте.

Мы не должны демонизировать подростковый возраст, поскольку в этот период закладывается фундамент того, что мы собой представляем. Мозг подростка – это не дисфункциональный или дефективный мозг взрослого. Подростковый возраст – это важный этап развития, когда увлеченность и креативность возрастают, а нейронные связи становятся особенно пластичными. Происходящие в мозге в этот период изменения позволяют нам по-новому взглянуть на самих себя.

* * *

Я решила посвятить свою жизнь изучению человеческого мозга в тот самый момент, когда впервые взяла его в руки. Тогда я изучала экспериментальную психологию в Оксфордском университете. Первый курс был посвящен психологии и нейрофизиологии, включавшей в себя изучение анатомии мозга. На практических занятиях мы могли исследовать и препарировать человеческий мозг. Мне нужен был халат, но у меня его не было, поэтому я одолжила его у подруги, учившейся в медицинском. В белом халате и в новой роли, которую он мне придавал, я торопливо вошла в главный корпус кафедры анатомии, где студенты вот уже несколько веков препарировали трупы. В нос мне бросился удушливый запах формалина – жидкости для консервации и хранения анатомических препаратов.

Перед каждым из сидящих вокруг столов, стояла закрытая крышкой большая белая емкость, внутри которой был человеческий мозг. После вступительного слова преподаватель велел нам надеть резиновые перчатки и взять мозг в руки. В тот момент, когда я держала мозг незнакомца – я предполагала, что это был мозг пожилого человека, хотя никаких свидетельств тому не было, – я осознала, что эти полтора килограмма ткани – возможно, самая завораживающая и сложная вещь во всей вселенной. Умом я понимала это и до того, но теперь я это еще и прочувствовала. Первое, что я заметила, – насколько он тяжелый; меня поразило, что каждый из нас носит такой в черепной коробке. Также я обратила внимание на цвет – серовато-розовый – и текстуру – гладкую и блестящую, но со складками по всей поверхности. Одновременно меня поразило осознание, что он по сути является аналогом человека, которому принадлежал. Я держала в руках личность. В течение жизни этот – теперь отделенный от тела – мозг хранил все воспоминания, был источником всех чувств, эмоций и желаний, формировал характер человека, его устремления и мечты. Все это, все, что мы собой представляем, наша самость – все заключено в мозге. Вот что я держала тогда в руках. И я знала, что должна каким-то образом посвятить свою жизнь изучению этого.

* * *

Еще до того, как стать студенткой, я уже была частично знакома с последствиями нарушений в работе мозга.

В детстве мой друг Джон [13] был обычным ребенком, если такое вообще бывает. Вот что о нем говорили родители: у него было много друзей, он общался с той же компанией, что и его старшие брат и сестра. В средней школе у него все еще был круг друзей; он играл в музыкальной группе, ходил куда-нибудь по выходным, у него была девушка, и он делал успехи в учебе.

13

Имена в этой части книги изменены.

Когда Джону было шестнадцать лет, его старший брат Бен выбыл с первого курса университета, поскольку у него развилась шизофрения. Он вернулся в дом родителей, поэтому Джон видел его каждый день. Бен постоянно разговаривал сам с собой. Он почти никогда не выходил из комнаты. Несколько раз он взрывался и проявлял жестокость по отношению к родителям. Джон начал его бояться и не мог поверить, что

это его старший брат, с которым они были так близки.

Окончив школу и получив аттестат, Джон взял перерыв на год и отправился путешествовать по Азии. Все это время он размышлял о Бене. И как-то раз, сидя в гостиничном номере в Бангкоке, Джон совершенно ясно услышал обращающийся к нему голос, как будто он включил радио, которое не мог слышать никто другой.

В студенческие годы шизофрения представляла для меня наибольший интерес. Возможно, причиной был тот факт, что у моего школьного друга Джона это заболевание началось всего через несколько лет после того, как его брату Бену поставили этот диагноз. Шизофрения является серьезным психическим расстройством, при котором больной теряет связь с реальностью. Это наследственное заболевание, однако оно не полностью определяется генами. Условия среды играют большую роль в том, произойдет ли дебют шизофрении у человека, имеющего к ней генетическую предрасположенность. Тем не менее пока доподлинно не известно, как именно это происходит [14] .

14

Хотя риск развития заболевания для людей, у которых есть брат или сестра, страдающие от шизофрении, выше, чем для тех, у кого их нет, случаи, когда у обоих детей развивается шизофрения, встречаются довольно редко (подробнее об этом можно прочесть в книге Готсмана 1990 г. «Первопричины шизофрении»[Irving I. Gottesman, Schizophrenia genesis: the origins of madness (Basingstoke and New York: W. H. Freeman, 1990).]). Исключением являются однояйцевые близнецы с одинаковым набором генов: если у одного из близнецов наблюдается шизофрения, то существует 50 %-я вероятность того, что второй тоже заболеет.

Зачастую у больных шизофренией случаются слуховые галлюцинации, они слышат голоса: обычно это критика или угрозы. У них часто бывает бред (ложные убеждения), например паранойя преследования. Часто ложные убеждения касаются того, что разведка следит за каждым их шагом. Больше всего меня интересует, как именно человеческий мозг продуцирует эти пугающие переживания и в чем их причина. И почему большинство из нас защищены от этого?

Защищены ли? Может быть «нормальность» – это хрупкое состояние, которое может нарушиться под влиянием наркотиков или стресса. Когда в детстве у меня была высокая температура, иногда мой мозг играл со мной шутки. У меня случались галлюцинации, и я слышала голоса. Хотя мне было страшно, но происходившее со мной было довольно обычным делом. Это так называемый лихорадочный бред: под воздействием высокой температуры мозг настолько перегревается, что нейроны могут реагировать воспроизведением ложных образов. Получается, что мозг – это уязвимая экосистема: если равновесие нарушается, то вся система опрокидывается в бездну необычного и пугающего. Что же может нарушить этот баланс?

Именно этот вопрос – почему некоторые люди переживают бред и галлюцинации, а другие нет? – побудил меня к написанию диссертации по теме шизофрении. Какой аспект функционирования мозга связан с тем, что большинство из нас не слышит голосов и не считает, что находится под наблюдением спецслужб? В ходе работы над диссертацией в Университетском колледже Лондона я и мои научные руководители Крис Фрит и Даниэль Волперт [15] обнаружили, что в мозге имеется система, отвечающая за то, чтобы различать стимулы, полученные извне и произведенные самостоятельно. Обнаружено, что у больных шизофренией функционирование данного механизма нарушено. Возможно, в этом и скрыта причина того, почему собственные мысли воспринимаются больными как голоса, как это произошло с Джоном, и заболевшему кажется, что движения его руки контролирует кто-то извне. Почему страдающие от шизофрении слышат голоса, зачастую выражающие негатив или критикующие их? Почему у них бывает параноидальный бред? Почему часто они переживают депрессию, их эмоции и манера вести себя «уплощаются»? Мне было интересно изучать именно эти вопросы.

15

C. D. Frith, S.-J. Blakemore and D. M. Wolpert, ‘Abnormalities in the awareness and control of action’, Philosophical Transactions: Biological Sciences, vol. 255, 2000, pp. 1771-88.

* * *

Работая над диссертацией, я сотрудничала с психиатрами из Эдинбурга и собирала данные о пациентах с шизофренией из местных психиатрических клиник. В ходе дальнейшего исследования я также собирала данные из психиатрической клиники в Версале, пригороде Парижа. При работе с пациентами меня каждый раз поражало одно и то же наблюдение. Каждый из тех, с кем я беседовала, вне зависимости от возраста, расы или пола, рассказывал, что впервые пережил пугающие и угнетающие симптомы в возрасте между 18 и 25 годами – то есть в том возрасте, который принято считать окончанием подросткового периода и началом взрослой жизни.