Изолятор
Шрифт:
Правила распорядка не позволяли посетителям подходить к компьютеру, а потому им занялась до предела расстроенная миссис Мартл, а мы с Брук заглядывали ей через плечо.
– Вы можете поискать просто по имени? – поинтересовался я. – Кейси.
Я назвал имя по буквам.
Начался поиск. Я напрягся. Нет, ничего похожего. Пятнадцать минут уже прошли.
Мы не поленились исследовать пять различных написаний имени «Кейси». Это, согласитесь, само по себе впечатляет. И все же не нашли ничего.
– А ты не помнишь дату на записи? – повернулся я к Брук.
– Кажется, в прошлом году, – ответила она.
Это я и сам помнил. И все же даже
– А можно распечатать список? – попросил я.
Просьба очень не понравилась миссис Мартл, и она подчеркнуто внимательно посмотрела на часы.
– Я должна зайти к начальнику и спросить, насколько это позволительно. Кроме того, придется договариваться насчет сверхурочного рабочего времени.
– Пожалуйста, миссис Мартл.
Она отсутствовала несколько минут и вернулась с парой листков бумаги и недовольной гримасой на лице.
– Подпишите это, – распорядилась она несколько резче, чем положено.
Взглянув на бумаги, я не смог не поразиться обилию формальностей: здесь и неразглашение сведений, и обещание судебного преследования в случае нарушения соглашения. Хорошо еще, что предстояло всего лишь подписать эти чертовы бумаги, а не написать их самому. Я еще раз возблагодарил Бога за то, что не юрист. Подписав одну из копий, другую оставил себе. Брук сделала то же самое.
– На распечатку уйдет примерно полчаса, – предупредила миссис Мартл.
Она нажала на ярлычок «печать», и машина послушно заурчала.
Мисс Мартл точно рассчитала время, и ровно через полчаса мы с Брук вышли из офиса. Я гадал, сколько же сверхурочного времени припишет себе пострадавшая особа.
Честно говоря, нам следовало бы направиться прямиком в больничный кафетерий, усесться там за столик и начать просматривать списки. Если бы мы что-нибудь нашли, то без особого труда смогли бы спуститься вниз, в те самые палаты, где лежали пациенты «Трансгеники», и начать выкачивать из дежурного информацию. Но мне очень не хотелось снова оказаться там – ни сегодня, ни в какой-то другой день. Кроме того, пользоваться сотовыми телефонами в госпитале запрещалось, а мне действительно требовалось срочно позвонить и заказать себе билет. Потому наш выбор пал на кафе неподалеку от студенческого городка.
Сев в машину, я первым делом позвонил в авиакомпанию. На сегодняшний вечерний рейс остались билеты только ценой в тысячу триста долларов. Я повесил трубку, так и не оформи в заказа.
– Так что же, ты не летишь? – удивилась Брук.
– Сегодня – нет. Позвоню Тиму и скажу, что в здравом уме и в твердой памяти не могу транжирить деньги американских налогоплательщиков. Американский налогоплательщик скажет спасибо ему, а он, в свою очередь, поблагодарит меня.
– Разумное решение, – помолчав, заключила Брук.
Я не мог не съязвить:
– Не забудь занести в мою учетную карточку благодарность.
74
Мы уселись за столиком университетского кафе, разложив перед собой стопки бумаг толщиной в два дюйма. Трудно было сказать, что конкретно мы ищем. Судя по всему, единственный указатель – имя «Кейси» – здесь полностью отсутствовал.
Итак, вооружившись двумя большими чашками кофе, мы с доктором Майклз начали листать страницы в поисках чего-нибудь интересного и полезного: распоряжений,
Ренегаты получают награду лишь в волшебных сказках. А такие идиоты, как я, жмут вперед, несмотря ни на что.
Прошел час, за ним еще один. Я начал спрашивать себя, с какой стати этим занимается Брук. Потом задал этот вопрос ей. Все равно уже пора было сделать перерыв.
– Я же сказала: это важно.
– Почему?
Она подняла на меня глаза.
– Да потому, что лежащую в коме женщину изнасиловали, Натаниель. Потому, что Глэдис Томас мертва. Потому что, как ты сам сказал, в Балтиморе болеют и умирают умственно отсталые люди, и мы просто обязаны помочь им выяснить, что же происходит на самом деле. – Она внимательно на меня посмотрела. – Мы же с тобой врачи, Натаниель. Призваны охранять здоровье нации. Этим и занимаемся.
– Да, но с какой стати? И какого черта я не занялся дерматологией? Работай себе три дня в неделю и разъезжай на «феррари».
Брук рассмеялась.
– Я серьезно, не смейся.
– Ты не сделал этого, потому что в таком случае это был бы уже не ты. Ты выше подобной ситуации.
– Мне надоело все время держаться выше чего-то.
Тревога возрастала с каждой минутой, и мне становилось все хуже и хуже. Брук, судя по всему, уже и не понимала, шучу я или нет.
– Ничего тебе не надоело. Просто ты устал, очень расстроился и немного испугался.
– Да брось, пожалуйста! Девяносто девять процентов населения планеты и думать не думают обо всей этой грязи, живя себе припеваючи, в сто раз счастливее, чем я.
– Ты давал клятву.
– Не в этом.
Я ткнул в кипу бумаг, и листки разлетелись по столу.
– Натаниель, что происходит?
– Происходит то, что я до смерти устал красиво бороться. Хочу вырваться из драки, иметь собственную практику. Хочу жениться и завести пару детишек. Хочу стричь по субботам лужайку перед домом и не мучиться мыслями об изнасиловании коматозных больных и страшной болезни умственно отсталых в Балтиморе.
Кажется, Брук немного растерялась, не зная, что ответить на подобный монолог.
В конце концов я заключил:
– Мир – плохое место, Брук. Он так и останется плохим, независимо от того, поймем ли мы, что в нем творится, или нет. Мне же нужно лишь немного отдохнуть и расслабиться, да хоть что-то взять для себя. А там уже пропади все пропадом.
Брук негромко вздохнула:
– Хуже слов я еще не слышала. Тем более от тебя. – Она пригубила уже остывший кофе. – Но ты же сам изо всех сил рвался вперед. Так что же произошло?