Израиль Поттер. Пятьдесят лет его изгнания

Мелвилл Герман

Если рассматривать роман «Израиль Поттер» в свете позднейшей истории самого Мелвилла, то в нем обнаружится своего рода символическое предвидение будущей судьбы писателя. После «Израиля Поттера» Мелвилл опубликовал еще один роман, вовсе не имевший успеха, а затем почти перестал писать. С 1856 года в течение девятнадцати лет он служил на нью-йоркской таможне, аккуратно изо дня в день ходил в должность по той самой улице, которая носила имя его деда, генерала Гэнсворта, а дома выращивал розы в своем садике. Совершенно устранившись из литературной жизни, он кончил свой путь таким же позабытым, непризнанным изгнанником, как и его герой. Смерть его в 1891 году прошла почти незамеченной.

Интерес к творчеству Мелвилла возник лишь после первой мировой войны. Но первые биографы и комментаторы Мелвилла видели в нем по преимуществу символиста и мистика. Глубокие связи его творчества с народной жизнью, а соответственно и действительные масштабы и значение его наследия проясняются лишь постепенно, как выступают из тумана сверкающие вершины снежных

гор.

С выходом в свет русского перевода «Израиля Поттера» советский читатель, знавший до сих пор Мелвилла по его первым книгам «Тайпи» и «Ому» и по роману «Моби Дик», сможет полнее представить себе разносторонний творческий облик этого замечательного, смелого художника, недооцененного своими современниками.

Юрий Витальевич Ковалев

ПОСЛЕСЛОВИЕ К РОМАНУ Г. МЕЛВИЛЛА

«ИЗРАИЛЬ ПОТТЕР. ПЯТЬДЕСЯТ ЛЕТ ЕГО ИЗГНАНИЯ»

1987 [164]

Первоначальный замысел «Израиля Поттера» возник у Мелвилла в конце 1840-х гг., когда ему в руки попала небольшая, дурно изданная книжка, вышедшая в Провиденсе еще в 1825 г. Она называлась «Жизнь и удивительные приключения Израиля Поттера». Автором ее был сам Израиль Поттер, рядовой участник Войны за независимость, попавший в плен к англичанам и проживший полвека в Лондоне в беспросветной нищете. Только перед концом жизни ему удалось вернуться на родину, где он употребил последние годы на подробное описание собственных мытарств.

164

В кн.: Мелвилл Г. Израиль Поттер. Пятьдесят лет его изгнания. Пер. с англ. И.Г. Гуровой; прим. Н. Наказнюк. Собр. соч. в 3-х т. Редкол. Я. Засурский и др. Т. 2: Тайпи; Израиль Поттер. Пятьдесят лет его изгнания: Романы: Пер. с англ. Сост., послесл. Ю. Ковалева. Л.: Худож. лит., 1987. — 456 с. [конкретно все послесловие — с. 423–433.]

Тираж 200.000. Цена 2 руб. 50 коп.

Редколлегия собрания сочинений: Я. Засурский, А. Зверев, Ю. Ковалев

OCR и корректура: Готье Неимущий (Gautier Sans Avoir). [email protected]

Декабрь 2005 г.

Текст считан два раза. Единственная версия — DOC.

Критическая статья-послесловие Ю.В. Ковалева выполнена сразу к двум романам, включенным в том. Это объединение послесловий искусственно, поскольку текст резко разделен отступом на две никак не связанные друг с другом части, одна из которых посвящена роману «Тайпи», а другая — роману «Израиль Поттер».

Здесь представлена соответствующая часть послесловия.

Сочинение Поттера натолкнуло Мелвилла на мысль написать исторический роман о нищем бедняке — солдате революции. В течение нескольких лет он понемногу собирал материал, читал исторические труды, мемуарную и художественную литературу и только в 1853 г. вплотную принялся за работу. Роман писался по необходимости быстро, поскольку Мелвилл печатал его частями в нью-йоркском «Журнале Патнэма» в 1854 г. В 1855 г. «Израиль Поттер» вышел отдельной книгой, три тиража которой составили в общей сложности две с половиной тысячи экземпляров.

Как исторический роман, «Израиль Поттер» прочно связан с традициями этого жанра в американской литературе. В тексте произведения без труда обнаруживается влияние сочинений Купера, Нийла, Симмза, а в далекой ретроспекции — Вальтера Скотта — родоначальника исторического романа в мировой литературе. Задача первых исторических романов в Америке, таких, скажем, как «Шпион» Купера, заключалась в том, чтобы развернуть перед читателем в художественно-образной форме события социально-политической истории США, героические страницы прошлого, дать выражение национально-патриотическим чувствам, охватившим страну на рубеже 10–20-х гг. XIX в. Неудивительно, что почти все авторы исторических романов той поры обращались к главному событию недолгой истории Соединенных Штатов — к Войне за независимость.

«Израиль Поттер» в данном отношении не является исключением. Эта война — центральное историческое событие в романе. Главный герой — солдат, участник первых сражений при Банкер-Хилле и знаменитого морского боя между английским бригом «Серапис» и американским кораблем «Бедный Ричард». В числе действующих лиц — известные исторические деятели: Б. Франклин, Д.П. Джонс, И. Аллен, Х. Тук и даже английский король Георг III. Многие события в сюжете строго документированы и в точности соответствуют историческим фактам. Вместе с тем «Израиль Поттер» существенно отличается от исторических романов «первого поколения». Во времена Купера и его сподвижников в сознании Америки господствовало оптимистическое представление о миролюбии как непременном атрибуте общественной системы США. Мексиканская война 1846–1848 гг. опрокинула эти представления. Она показала, что американская демократия не исключает милитаризма, что Соединенные Штаты сами, во имя своих отнюдь не бескорыстных интересов, способны приносить в жертву тысячи человеческих жизней. Любопытно, что мексиканская авантюра почти не получила отражения в художественной литературе, но она вызвала к жизни ряд сочинений, в которых обнаруживался

новый взгляд на события прошлого. Возникло сомнение в том, что Война за независимость и англо-американская война 1812–1814 гг. велись исключительно в интересах свободы и демократии. Отсюда был один шаг до понимания того, что плоды нелегкой победы были узурпированы и не достались народу, который их завоевал ценой тягостных жертв. Эта мысль и определила в середине века творческие поиски многих американских писателей, сконцентрировавших свое внимание на судьбах «неизвестных» солдат, тех самых «победителях, не получивших ничего», единственной памятью о которых остался тяжелый и надменный гранит «Его Высочества Монумента на Банкер-Хилле». В числе этих писателей был и Мелвилл. Жизненная история Израиля Поттера, при всей ее необычности, выступает в его романе как символ, обобщающий судьбы тысяч солдат свободы, нищих, обездоленных, сделавшихся ненужными в момент великой победы. Социально-философский кругозор Мелвилла шире, чем взгляды его предшественников. Легко заметить, что «Израиль Поттер» — роман не только о Войне за независимость, но о войне вообще как о явлении, которое непостижимо сопутствует прогрессу человечества. Проблема войны как «безумного» вида человеческой деятельности занимала многих американских романтиков в 1850-е гг. В «Израиле Поттере» она не рассматривается специально, но в беглых замечаниях, кратких афористических авторских отступлениях Мелвилл дает понять, что видит в войне проявление «варварства», все еще не изжитого обществом.

«Израиль Поттер» — это роман о войне и о человеке на войне. Но не только об этом. Война для Мелвилла — неотъемлемая часть общественного бытия, возникающая как неизбежное следствие неких общих законов человеческого поведения, развития нравственной жизни народа и «цивилизации». В своих размышлениях о войне писатель обращается к целому ряду проблем: — социологических, нравственных и даже психологических. Нередко они выдвигаются вперед, оттесняя чисто исторические аспекты на задний план.

Для того чтобы верно оценить содержание «Израиля Поттера», следует помнить, что роман создавался в середине 1850-х гг., когда на горизонте национальной жизни США заполыхали уже первые зарницы грядущей гражданской войны. У многих возникало ощущение, что жизнь нации вышла из-под власти разумных демократических принципов, что нравы современной Америки не укладываются ни в нормы христианской морали, ни в правила просветительской этики. Большинство писателей, в том числе и Мелвилл, мыслили себе грядущую гражданскую войну как грандиозную катастрофу, и даже самые радикальные думали о ней с содроганием. Все они стали горячими патриотами Севера, как только прозвучали первые залпы. Но покуда война не началась, они делали все, что в их силах, дабы предотвратить ее.

Все это доказывает, что «Израиль Поттер» — исторический роман «второго поколения». Вот почему он существенно отличается своей проблематикой и стилистикой от ранних опытов в этом жанре. Романы 20-х гг., например, характеризуются равномерным движением художественного времени, его эквивалентностью времени историческому и астрономическому. Не то у Мелвилла. Первые двадцать два года жизни героя, включая описание его фермерских занятий, охоты, трапперства, торговли с индейцами, плавания на китобойных судах, а также романтическую историю его неудачной любви, занимают всего семь страниц. Последние сорок пять лет жизни Поттера умещаются на девяти страницах. Сражения при Лексингтоне, Конкорде и Банкер-Хилле, служба на сторожевом корабле, плен, переезд в Англию, жизнь в плавучей тюрьме, побег — все это изложено на четырнадцати страницах. Между тем отдельные «малозначительные» эпизоды написаны с редкостной детальностью и тщательностью. И дело здесь не в содержании этих эпизодов. Дело в их совокупности, в общем принципе подхода к материалу. Совершенно очевидно, что Мелвилла занимает не столько социально-политическая сторона истории, сколько нравственно-философская.

Классическим образцом исторического романа «второго поколения» принято считать «Алую букву» Готорна. Это роман из истории нравов, и создавался он с целью выяснить истоки, происхождение побудительных мотивов, определяющих поведение американцев в середине XIX столетия. Существует предположение, что картина нравственной жизни общества в «Алой букве» представляет собой результат попытки обратить современную нравственную проблематику в прошлое. По-видимому, это предположение справедливо.

И Мелвилл в «Израиле Поттере» возводит специфику современных нравов к далекому первоисточнику. В этом есть некоторая условность или, как говорил Готорн, «свобода обращения с фактами». Мелвилл ищет в прошлом некую точку, в которой типичные черты современности могут быть обнажены с максимальной простотой и ясностью. Такой точкой в его системе является историческая личность, характер, выступающий как относительно завершенная этическая система в действии.

Однако соединить в одном характере многочисленные и до крайности противоречивые тенденции, свойственные американской национальной жизни середины XIX века, оказалось невозможно. Тот сплав, который именуют американским национальным характером, должен был еще пройти через горнило гражданской войны, чтобы обрести необходимую степень однородности. Но многие составные элементы этого сплава — психологические, религиозные, нравственные — были очевидны. Поэтому Мелвилл, отказавшись от исследования единого человеческого характера, который содержал бы все элементы, влияющие на общественное развитие нации, принялся за изучение основных типов американского сознания.