Изречения и афоризмы Ф. Ницше. Злая мудрость
Шрифт:
Немного раздражения вначале – и вслед за этим большая любовь? Так от трения спички происходит взрыв.
Жертвы, которые мы приносим, доказывают лишь, сколь «незначительной делается для нас любая другая вещь, когда мы любим нечто.
Не через взаимную любовь прекращается несчастье неразделенной любви, но через большую любовь.
Не то, что мешает нам быть любимыми, а то, что мешает
Гордость внушает злополучно влюбленному, что возлюбленная его нисколько не заслуживает того, чтобы быть любимой им. Но более высокая гордость говорит ему: «Никто не заслуживает того, чтобы быть любимым, – ты лишь недостаточно любишь ее!»
Моя любовь вызывает страх, она столь взыскательна! Я не могу любить, не веря в то, что любимый мною человек предназначен совершить нечто бессмертное. А он догадывается, во что я верю, чего я – требую!
«Я сержусь: ибо ты неправ», – так думает любящий.
Требование взаимности не есть требование любви, но тщеславия и чувственности.
Удивительно, на какую только глупость не способна чувственность, прельщенная любовью: она вдруг начисто лишается хорошего вкуса и называет безобразное прекрасным, достаточно лишь любви убедить ее в этом.
Действительно справедливые люди недароприимны (unbeschenkbar): они возвращают все обратно. Оттого у любящих они вызывают отвращение.
Всегда возвращать обратно: не принимать никаких даров, кроме как в вознаграждение и в знак того, что мы по ним узнаем действительно любящих и возмещаем это нашей любовью.
Ревность – остроумнейшая страсть и тем не менее все еще величайшая глупость.
Самец жесток к тому, что он любит, – не из злобы, а из того, что он слишком бурно ощущает себя в любви и начисто лишен какого-либо чувства к чувству другого.
Женщина не хочет признаваться себе, насколько она любит в своем возлюбленном мужчину (именно мужчину): оттого обожествляет она «человека» в нем – перед собой и другими.
Стендаль цитирует как закулисную сентенцию: «Никто не хочет ее задаром: оттого вынуждена она продаваться!»
Не путайте: актеры гибнут от недохваленности, настоящие люди – от недолюбленности.
Так называемые любезники умеют давать нам сдачу и с мелочи любви.
Любовь есть опасность для самого
От всего сердца любят только свое дитя и свое дело; и где есть великая любовь к самому себе, там служит она признаком беременности.
На земле есть много хороших изобретений, из них одни полезны, другие приятны; ради них стоит любить землю.
Всякая великая любовь хочет не любви: она хочет большего.
Признаки силы, достигнутой зрелости могли бы быть ошибочно приняты за слабость, если в основу будет положена традиционная (отсталая) оценка чувства. Одним словом, чувство как мерило ценности не на высоте времени.
Карга та «истиной» звалась
Врач, исцелись сам, и ты исцелишь также и своего больного. Было бы лучшей помощью для него, чтобы увидел он своими глазами того, кто сам себя исцеляет.
Душное сердце и холодная голова – где они встречаются, там возникает ураган, который называют «избавлением».
Другие гордятся своей горстью справедливости и во имя ее совершают преступление против всего – так что мир тонет в их несправедливости.
То, о чем молчал отец, начинает говорить в сыне; и часто находил я в сыне обнаруженную тайну отца.
Кто постоянно дарит, тому грозит опасность потерять стыд; кто постоянно раздает, у того рука и сердце натирают себе мозоли от постоянного раздавания.
Чтобы сильнейшему служил более слабый – к этому побуждает его воля его, которая хочет быть господином над еще более слабым: лишь без этой радости не может он обойтись.
Все замолчанные истины становятся ядовитыми.
«Я это сделал», – говорит моя память. «Я не мог этого сделать», – говорит моя гордость и остается непреклонной. В конце концов память уступает.
Своими принципами мы хотим либо тиранизировать наши привычки, либо оправдать их, либо заплатить им дань уважения, либо выразить порицание, либо скрыть их; очень вероятно, что двое людей с одинаковыми принципами желают при этом совершенно различного в основе.