Изучающий мрак (Дарвей)
Шрифт:
– Да, - кивнул Грем.
– Я знаю, почему каны выбрали именно меня. Им с самого начала был нужен убийца. Неуловимая тень, способная проникнуть куда угодно. А все эти высокие материи, разговоры о добре и зле, так и остались разговорами. Всегда нужен кто-то, кто будет делать грязную работу, - задумчиво проговорил монах.
– Как ты проникнешь к ним?
– В этом мне поможет Грем. Где находиться камера, в которой меня держали?
– В пещерах Ладога. Там расположен наш город.
–
– Около десятка.
– А кто среди них главный?
– Черный Хлыст, но он существо загадочное. Я его никогда не видел.
– Загадочный Хлыст... Малем, ты что-нибудь знаешь о нем?
– Откуда?
– пожал плечами гном.
– Я даже его имя впервые слышу.
– Если за всем этим стоит кто-то еще, помимо Хлыста, я убью его тоже.
– Слишком рискованно. А если тебя постигнет неудача? Ты можешь погибнуть, и тогда все наше дело окажется под угрозой.
– Что же ты предлагаешь?
– Я отправлюсь с тобой и отвлеку внимание орков. Я сумею, - по губам Малема скользнула неприятная улыбка.
– Конечно, я не вернусь, но мне все равно некуда возвращаться.
– Я не позволю, - твердо сказал Грем.
– Одно дело хаос, и совсем другое - мой народ.
– Справедливо, - кивнул Дарвей.
– Что же тут справедливого?
– возмутился Малем.
– Это необходимые жертвы. Интересы большинства превыше всего.
– Нет!
– крикнул орк.
– Только не такой ценой!
– А какую цену заплатили мои соплеменники, которых вырезали без всякой жалости?!
– вскочил гном.
– Во сколько оценить их страдания, их разорванные тела?
– Это война. Что же тут странного? Каждый мужчина, будучи доблестным воином, это понимает.
– И ты смеешь говорить о воинской доблести? Вы не знаете, что это такое! Это не были воины! Это были женщины и дети!!! Я видел, что вы сделали с ними!
– по лицу Малема прошла судорога.
– Вы их пытали! Что такого важного могут сказать маленькие дети?!
– Я никогда не пытал детей!
– вскочил в свою очередь Грем.
– Но убивал!
– Но не пытал!
– Вранье!
– гном угрожающе поднял руку.
Горькие картины прошлых дней снова встали перед ним. Малем едва сдерживал себя. Его кулак был направлен прямо в сердце орка. Дарвей встал и поспешно заслонил Грема своим телом.
– Ну же, Малем, давай! Выплесни свою ярость. Убей нас обоих, убей наше будущее. И тогда все, кого тебе жаль, погибли напрасно, -
– Ты не извлек урока из их смерти. Твои братья пожертвовали собой ради всеобщего мира. Ради мира, слышишь?
– Я понял...
– глаза гнома погасли, и он кивнул.
– Я все понял... Прости меня.
– Малем, ты такой же горячий, как и это пламя, - напряженно сказал Клифф, ткнув палочкой в костер.
– Ума не приложу, что с тобой делать.
– Не нужно было меня защищать, - обратился Грем Дарвею.
Тот обернулся и, подставив подножку, толчком повалил его на землю. Орк, не ожидавший нападения, не сопротивлялся.
– Не смей ему перечить!
– Монах потряс орка за воротник куртки.
– Каждый раз, когда он смотрит в это проклятое пламя, он слышит крики умирающих! Все гномы рода, погибшие от ваших рук, взывают к нему, требуя отмщения. И когда они вот так зовут его, ему безразлично убивал ты или нет!
– Я... не знал этого, - полузадушено прохрипел Грем.
– Теперь знаешь.
– Дарвей отпустил его.
– Сейчас я ухожу, а когда вернусь, хочу, чтобы вы стали, если не друзьями, то хотя бы соратниками. Клифф, тебя это тоже касается.
– Куда ты собрался?
– обеспокоено спросил маг.
– Уже поздно.
– Мне нужно кое-где побывать перед тем как я отправлюсь к оркам.
– Это не может подождать до утра?
– Нет, - отрезал Дарвей, - потому что утром я уже перейду к активным действиям.
Монах бросил на них прощальный взгляд, завернулся в плащ и превратился в размытую тень. Какое-то время тень еще парила в воздухе, повторяя контуры его тела, но затем исчезла и она.
Неподвижно сидящий мужчина был абсолютно незаметен на фоне темно-серого камня. На его лице, полностью скрытом в тени, блуждала грустная улыбка. На крыше, где он затаился, было удобное место, позволяющее ему видеть, что происходит в окне соседнего дома. Несмотря на поздний час, там все еще горел свет.
Маленькая комнатка, в которой помимо коробок каким-то чудом разместились кровать и миниатюрный стол, освещалась огоньком всего одной свечи. Молодая красивая девушка сидела на кровати, склонив голову, и смотрела, как плавиться воск. Она выглядела расстроенной и украдкой вытирала набегавшие слезы.
Дарвей знал, о ком она плачет, знал, кто занимает ее мысли. Ирония судьбы - она любит его, но ему до нее нет никакого дела. Или есть? Иначе, почему он здесь? Монах прислушался к своим чувствам, но в его сердце не было ничего похожего на любовь. Жалость, сочувствие, желание помочь и только. То же самое он чувствовал к больным животным, но разве можно сравнивать человека с животным?