Изумрудное пламя любви
Шрифт:
Легкое облачко зацепилось за вершину Уайна Пикчу и было унесено ветром, поднявшимся из каньона.
Слоун остановился и показал на небо.
— Кондоры.
Дайана увидела гигантских птиц, скользящих в потоках вечернего воздуха.
— Обычные туристы, как правило, уезжают отсюда слишком быстро, чтобы успеть их увидеть.
— Они выглядят такими огромными.
— Такие они и есть: у многих размах крыльев достигает трех метров и более. Настоящие хищники. Иногда случается, что, приземлившись, они съедают столько, что потом не могут взлететь, пока пища частично не переварится.
Горы, темнота, надвигающаяся со всех сторон, кондоры… Слоун был своим в этом странном мире, и Дайане было интересно ловить каждое слово, произнесенное этим низким приятным голосом.
— Видите террасы там, наверху?
Дайана подняла глаза к склону Уайна Пикчу и только сейчас увидела, что он как бы расчерчен параллельными линиями.
— Инки обрабатывали землю даже в таких труднодоступных местах, — объяснил Слоун. — Поднимали туда в корзинах плодородную землю из долины, потому что земля наверху недостаточно плодородна. Мачу Пикчу стоял на дороге, связывавшей земли индейцев антис, по имени которых названы Анды, с Куско, столицей легендарной империи инков. Предполагают, что таких крепостей было несколько. Их строили, чтобы спасти гибнущую империю от испанцев. К северу отсюда были другие важные города — Виткос и легендарная Вилькабамба Гранде.
То, что он говорил, было захватывающе интересно и совсем не похоже на скучную лекцию, которыми люди сыты по горло.
Они остановились. Слоун продолжал показывать:
— Главный храм, священная площадь, Храм Трех Окон… Интиуатана — «Место, к Которому Привязано Солнце». Это одна из немногих, сохранившихся святынь. Большую их часть испанские миссионеры разрушили как языческие.
— Почему вы не стали археологом? — спросила Дайана.
— Ну, это довольно длинная и запутанная история.
— У меня сегодня масса свободного времени, расскажите.
— Но я действительно не уверен, стоит ли… Вообще-то это было, пожалуй, только красивой мечтой.
Они подошли к лестнице, Слоун присел на ступеньку, и Дайана опустилась рядом. Было тихо. Горы стояли как зачарованные в лучах заходящего солнца.
— Сейчас я уже думаю, что по большому счету больше пригоден для своей нынешней профессии, чем для археологии.
— А чем вы, если не секрет, зарабатываете на жизнь?
— В основном выращиваю кофе.
— Кофе? На самом деле?
— Вас это удивляет?
— Немного.
— Почему? У вас были другие предположения на мой счет? Кто я, по вашему мнению?
— Конечно, профессиональный преступник, — засмеялась Дайана. — А если серьезно, я думала, вы имеете какое-то отношение к авиации — ведь ваши отец и брат оба были связаны с ней.
— Мой отец был одним из тех, кто всегда ищет горшок с золотом у основания радуги. — Слоун подкинул вверх маленький камешек, и тот поскакал по ступенькам лестницы. — Его отец и отец его отца — все были довольно-таки неординарными личностями и все при этом едва сводили концы с концами и брались за любую работу. Во времена первой мировой войны отец был слишком молод, чтобы воевать, но во второй мировой уже участвовал. К тому времени, когда война закончилась, он научился летать на самолете, имел в кармане
— Ваши родные были американцами?
— Вернее, южноамериканцами: отец принял бразильское подданство.
— А мать?
— Она приехала в Бразилию с ним, но не выдержала долго в тех местах. Знаете, я всегда осуждал отца за это. Хотя Джек, когда бывал пьян, настаивал на том, что старик не виноват, так как мама сама не хотела оставаться в Штатах одна и говорила, что, если бы у нее был выбор: умереть без отца или с ним, она бы в любом случае выбрала второе. Так они оба и умерли в Бразилии.
— Мне очень жаль.
— О, все мы когда-нибудь умрем, — невесело усмехнулся Слоун.
— Я все еще ничего не поняла насчет кофе. — Дайана дипломатично попыталась сменить печальную тему, но Слоуну, по-видимому, хотелось продолжить именно ее.
— Отец приобрел подержанный самолет и начал возить разные грузы во внутренние области Бразилии, обратно он забирал людей, которые заканчивали там работу и возвращались домой, письма…
— И индейские древности? — продолжила Дайана.
— Да, и их тоже.
— И кофе?
— Нет, кофе — нет, — улыбнулся Слоун и встал. — Пойдемте, становится темно. А темнота здесь — это всегда опасность.
Дайана была несколько разочарована тем, что Слоун как бы поставил преграду между ею и своим прошлым. Ей было необъяснимо приятно слушать его, именно в его прошлом Дайана искала причины его опасного очарования для нее.
Слоун взял ее за руки, слегка потянул, приподнимая со ступеньки, и она внезапно очутилась в его объятиях, взглянула ему в лицо, он прижал ее к себе еще крепче, поцеловал в лоб, в нос, в губы. И вся гамма противоречивых чувств, мучивших Дайану на протяжении всего времени их краткого знакомства, вновь зазвучала в ней.
Но если в поезде она испытала страх и смущение и прервала поцелуй, чтобы Слоун не пришел к неверным выводам, то сейчас она сама хотела, чтобы он ее целовал. Она обняла его за шею, прильнула к нему. Темнота обступила их со всех сторон, только звезды мягко сияли на этом чужом южном небе.
Внезапно девушка почувствовала, как напряглись руки Слоуна. Он оторвался от ее губ, его глаза пристально всматривались в темноту за ее спиной. Дайана вопросительно взглянула на него.
— Мы здесь не одни. — Слоун сказал это так громко, что Дайана поняла: эти слова предназначались не только для ее ушей. — Не паникуй! — И кому-то в темноту: — О’кей, мы знаем, что ты здесь! Выйдешь сам, или хочешь, чтобы я пошел взглянуть?
— Я выйду, Слоун, — ответил неизвестный где-то совсем рядом.
Дайана вздрогнула, Слоун почувствовал, что она боится, и его руки сжали ее сильнее.
— Ну, Джекос, что же ты, выходи!
— Вы могли бы показать мне несколько более продолжительное шоу. — Какой-то человек шагнул из тени и встал перед ними так близко, что Дайана увидела кривую усмешку на его губах. Она сразу узнала его: это был мужчина с фотографии, которую Дайана отдала Кэрол. Экзотический тип: очень смуглое давно не бритое лицо, грязно-белый пиджак, определенно видавший лучшие времена.