Изумрудные зубки
Шрифт:
– Ты говорил, что профессионал, а сам не вопросы по существу задаешь, а словно сочинение по литературе пишешь!
– Да, я здорово писал сочинения. С ошибками, правда, но тему всегда раскрывал. Скажи, Глеб был с тобой откровенен?
– Да, он был со мной откровенен. Откровенней, чем с кем бы то ни было, потому что в первую очередь мы были друзьями, а уж потом любовниками.
– Значит, тайн у него от тебя не было?
– По большому счету – нет. Так, маленькие мужские секреты.
– Тогда, может быть, ты знаешь, что связывало его с Юрием
– Первый раз о таком слышу. Кто это?
– Известный в городе ювелир. Мастер, который не пренебрегает так называемыми «левыми» заказами. У него репутация скользкого типа, живущего не в ладу с законом, но за руку его пока никто не хватал. Как говориться, «не привлекался».
– Я не знаю никакого ювелира с репутацией скользкого типа! При чем тут Афанасьев?!
– Самое странное то, что и ювелир не знает никакого Глеба Афанасьева. Конечно, может, он врет, этот ювелир, но больно уж правдоподобно! Так правдоподобно, что я склонен ему поверить. Телефон этого Петренко был забит в мобильнике Афанасьева. А ведь у него совсем немного телефонов забито! Только самых близких – жены, матери, твой, какой-то Гуляевой Тани, в скобках помечено Новосибирск, редакции, и вот этого самого ювелира. Почему он оказался в списке близких ему людей?
– Понятия не имею.
– Значит, это из серии «маленьких мужских секретов», – Карантаев вздохнул, обернулся и сплюнул вниз, с любопытством пронаблюдав траекторию полета плевка. – А ты случайно не знаешь, где скрывается жена Афанасьева? Дома ее нет, к телефону она не подходит, мобильный недоступен, а на работе у нее недельный отпуск.
– Не знаю, – чересчур поспешно сказала Сычева. Зачем лейтенанту знать о их тайном убежище?
– Я хотел поговорить с ней, но нигде не могу ее найти. Наверное, она боится находиться в квартире, где ... Ты же знаешь, что вчера на кухне она обнаружила труп?
– Да, – не подумав, ляпнула Сычева.
– Значит, про труп знаешь, а где Афанасьева не знаешь?
– Да. То есть нет. – Под ложечкой у Сычевой противно засосало. Захотелось курить, но для этого нужно было отцепиться от поручня, достать из сумки зажигалку и сигареты.
– Отличненько! – неизвестно к чему сказал Карантаев.
Неожиданно колесо обозрений вздрогнуло и остановилось. Кабинка замерла на самой высокой точке. Выше были только облака и солнце. Даже птицы летали где-то внизу.
– Что это? – прошептала Сычева, стараясь не смотреть вниз.
– Вот дьявол, – пробормотал Карантаев, побледнел и опасливо глянул на землю. Там бегали какие-то люди, что-то кричали и энергично размахивали руками. Пассажиры других кабинок заволновались, тоже стали орать и жестикулировать.
– Да что это? – заорала Сычева. – Почему мы стоим?!!
– Электричество, что ли, вырубили, – то ли спросил, то ли подтвердил какую-то свою догадку Карантаев.
Сычева от души завизжала. Она завизжала так, что с кроны соседних деревьев вспорхнули птицы, а солнце немедленно спряталось за ближайшую тучу.
Карантаев зажал уши руками
– Не визжи, – тихо попросил он. – Пожалуйста, не визжи! Дело в том, что я дико, до одури боюсь высоты. Я решил решительно бороться со своим страхом и решил решительно пригласить тебя на это чертово колесо, потому что решил, что бояться в компании женщины, да еще свидетельницы, мне будет решительно стыдно. – Карантаев побледнел до синевы и тоже вцепился в поручень.
Сычева последовала его примеру и сползла на пол. Здесь, на полу, ей показалось, что она стала значительно ближе к земле и она перестала визжать. То, что лейтенант боится не меньше ее, придало ей немного сил.
– Нет, я все-таки напишу на тебя жалобу!
– Пиши, – кивнул Карантаев. – Только сначала до земли доберись.
– Доберусь! Сейчас спасателей вызовут. Или пожарных с лестницами. Или милицию. Или этих, как их... электриков, – сама себя начала успокаивать Сычева. – И врачей вызовут, и реанимацию, и психологов, и вертолетчиков, и промышленных альпинистов, и скалолазов, и...
Они сидели друг против друга на корточках, испуганные, с вытаращенными глазами, с побелевшими от напряжения пальцами, которые впились в спасительное железо, и это как-то потрясающе их сближало, уравнивало в правах, давало напряжение в воздухе.
Ветерок трепал макушки деревьев, сычевские волосы и кабинку, которая от каждого его дуновения покачивалась и противно скрипела.
Мимо пролетела ворона, отвратительно захохотав.
– Все-таки это очень подло с твоей стороны – избавляться от своих комплексов, используя служебное положение! – тихо сказала Сычева.
– Ну ты загнула! – клацнув зубами, вероятно от страха, воскликнул старший лейтенант Карантаев. – Ничего я не использовал. Просто думал, дай, сразу трех зайцев убью: и девушку развлеку, и поработаю, и силу воли потренирую.
– Развлек, – кивнула Сычева. Ее начал колотить мелкий озноб и она тоже стала подстукивать зубами. Тут, наверху, несмотря на близость к солнцу, было значительно холоднее, чем на земле. Или это подлый страх наслал нее трясучку?
– Потренировал, – согласился Антон и тоскливо посмотрел на соседнее облако.
Сычевой вдруг стало весело.
– Главное не смотреть вниз, – хихикнув, посоветовала она.
– Вверх смотреть еще хуже. Страшно-то как, елки, блин, палки! Интересно, скоро этих... астронавтов за нами пришлют? Не могут же бросить в небе Москвы кучу не привязанных ни к чему людей!
Народ в соседних кабинках потерял терпение, начал свистеть, улюлюкать, возмущенно орать, швырять вниз пустые пивные банки и пакеты от чипсов.
– Нужно как-то отвлечься. – Сычевой понравилось успокаивать Карантаева, с которого как-то вмиг слетели весь норов и крутизна бравого опера. Он стал похож на испуганного пацана, который серьезно нашкодил в квартире перед приходом родителей.
– Скажи, – спросила она, – а кто тот мужик, которого нашли на кухне у Афанасьевой? Его личность установили?