Изумрудные зубки

Степнова Ольга Юрьевна

– Эй! – где-то далеко проорал циклоп. – Эй, эй... как вас там!..

Она позорно свалилась на его огромные руки и не осталось в ее организме ни капельки силы воли, чтобы воспротивиться этому.

Очнулась Татьяна от звонких и сильных шлепков по щекам. В нос тыкалась ватка, источающая резкий запах парфюма. Татьяна закашлялась, открыла глаза и обнаружила себя лежащей на кухонном полу. Голову ее поддерживали ладони циклопа, над ней склонилась обеспокоенная Сычева, это она шлепала ее по щекам и тыкала в нос вонючую ватку.

– Вешалка, вешалка,

ты чего, вешалка? – бормотала Сычева. – Чего это ты тут вырубаешься? Я захожу чайку попить, а ты тут лежишь в объятиях этого... этого... Я думала, началось уже – мочиловка началась, завизжала как резаная, и он с перепугу на пол тебя уронил. Ты ничего не сломала? Спина не болит?

– Убери эту дрянь, – Татьяна отпихнула настырную руку с ваткой.

– Вовсе это не дрянь, – обиделась вдруг Сычева. – «Живанши», новинка сезона. Самый модный аромат этой осени. Что бы ты в этом понимала, вешалка! А это твой новый бойфрэнд? – указала она на Тараса.

– Это циклоп Тарас, познакомься, – прошептала Татьяна, даже не пытаясь встать. У нее, действительно, болела спина и ломило плечо. – Тарас хозяин этой квартиры, второй хозяин, кроме Веранды. Периодически он тут появляется, чтобы освежить в памяти образ покойной бабушки. У него бабушка тут жила, а потом, того, скончалась. Вот, комнату в квартире ему оставила.

– Ну, собака Флек у нас уже есть, переживем и циклопа Тараса, – вздохнула Сычева и с наслаждением понюхала ватку.

– Помнишь, мы ели китайскую тушенку? – Лежать на ладонях Тараса было тепло, удобно и очень уютно. Вставать категорически не хотелось, несмотря на холодный пол и вид на облупленный потолок.

– Помню, конечно. – Сычева хотела выбросить ватку в ведро, но передумала и запихнула ее в декольте. – Вкусная была тушенка, на икру красную чем-то похожа.

– Так вот, Танюха, это была не тушенка и даже не красная икра. Это были личинки тутового шелкопряда. Жутко дефицитная и дорогая вещь. Теперь мы должны циклопу три банки этой дряни.

– Ли... туто... шел?.. – Сычева одной рукой схватилась за живот, другой за горло.

– Поздно уже, – грустно сказала ей Татьяна. – Все давно переварилось, усвоилось и утилизовалось. Давно!

Сычева вдруг закатила глаза и стала валиться на бок.

– Эй, девочки, девочки! – заорал Тарас, бросил голову Татьяны и подхватил Сычеву за талию. – Эй, да вы что, сговорились?! Черт с ними, с шелкопрядами! Нет у меня к вам претензий! Только не падайте штабелями в обморок!

Потирая ушибленный затылок, Татьяна привстала. Бледная как мел Сычева, лежала на руках у Тараса. Почему-то это вызвало раздражение у Татьяны.

Она бесцеремонно залезла Сычевой в лифчик, достала пахучую ватку, и сунула ей под нос.

– Убери эту дрянь, вешалка, – простонала Сычева и громко чихнула.

– Не могу. Он здесь хозяин.

– Я про ватку. – Сычева выхватила тампон и отшвырнула его в ведро.

– «Живанши», новинка сезона! – усмехнулась Татьяна.

– Сколько вас там еще у Веранды комнату сняло? – утирая свободной

рукой пот со лба, поинтересовался Тарас.

– Девушек полк и юношей рать! – На пороге стоял и улыбался во весь рот Попелыхин. – Здрасьте, Тарас Евгеньевич! А что это вы тут с девушками моими делаете? Почему они на полу валяются? Меня чай позвали пить, а тут групповой разврат! Учтите, я в бесстыдствах никогда не участвую. Я в Болотном последний девственник был.

– Заткнись, Попелыхин! – взмолилась Сычева и наконец села. – Оказывается, мы вместо тушенки съели несколько банок личинок тутового шелкопряда. Теперь мы должны Тарасу Евгеньевичу дефицитный продукт, или его денежный эквивалент.

– Я не ел! – быстро среагировал Паша. – Я арбуз астраханский лопал, ворованный.

– Да я не в претензии! Бог с ними, с личинками, вы только в обморок перестаньте валиться все сразу. Вы как? – участливо спросил Тарас Евгеньевич у Паши.

– Нормально, – Попелыхин похлопал себя по впалому животу. – Не ел я этого дохлого Тутанхамона, что я – сумасшедший, есть продукт, который иероглифами подписан?

– Вставай! – Татьяна поднялась и помогла подняться Сычевой.

Чайник, надрываясь, кипел на плите. Попелыхин выключил печку и начал разливать заварку по чашкам.

– У вас больше нет на этой кухне продуктов, которые невозможно нигде купить? – слабым голосом поинтересовалась Сычева, усаживаясь за стол.

– Нет, больше нет. Ну, разве что пакетик черного кенийского чая и бутылка вьетнамской водки с коброй внутри.

– Бр-р-р! – передернула плечами Сычева. – Загадочный вы тип, Тарас Евгеньевич! Откуда такая любовь к экзотическим продуктам?

– Все в жизни хочется попробовать. А если есть такая возможность, почему бы и нет? Я часто езжу в зарубежные командировки. – Тарас тоже уселся за стол, придвинул к себе чашку с чаем, но пить не стал – крутил на пальце связку каких-то ключей. Кажется, он отчаянно смущался. Кажется, яркая, красивая даже после обморока Сычева, отчаянно с ним кокетничала.

Татьяну это вывело из себя. Она не стала садиться за стол.

– Где Афанасьева? – спросила она Сычеву.

– Я ее в комнате заперла, чтоб не сбежала, – ответила Сычева, не сводя глаз с циклопа. – Иди, открой, и приведи ее чай пить. – Сычева достала из кармана джинсов ключ и протянула Татьяне. – И все это не сводя глаз с Тараса!

«Это меня не касается», – сказала себе Татьяна и пошла освобождать Афанасьеву. «Меня не касается, кто, как и почему смотрит на циклопа!»

Она вставила ключ в замок и открыла дверь.

В комнате гулял разудалый сквозняк. Он теребил куцую шторку, трепал газету на тумбочке.

Окно было настежь открыто.

– Таня! – закричала Татьяна, хотя было ясно, как божий день, что никакой Тани здесь нет. Первая мысль была – Афанасьеву похитили, но потом Татьяна обнаружила, что пистолет, который лежал рядом с Сычевской сумкой исчез, и поняла – Афанасьева просто удрала через окно, прихватив для самообороны оружие.