Изумрудный дождь
Шрифт:
— Я очень благодарен вам за то, что нашли время зайти. Честное слово, я серьезно подумаю над вашими словами.
Это явно ее успокоило. На прощание Ханна с чувством потрясла ему руку и величаво выплыла из кабинета.
Николас подошел к окну и бросил взгляд на расстилавшийся перед ним город. Тысячи зданий, сотни домов. Большинство из них гораздо привлекательнее дома Элли. Но привлекательность не имеет никакого отношения к причине, по которой он хочет приобрести ее дом. Он должен его получить и на меньшее не согласен.
Не успел Николас вернуться за стол, как воцарившуюся
Он встал с кресла, обошел стол, подошел к двери, открыл и, увидев посетителя, невольно поморщился;
— Барнард. Вы что, пришли вместе с Ханной? Тот быстро повернулся и с торжеством воскликнул:
— Я знал, что вы здесь! Меня так просто не выпроводишь. А что это вы там сказали насчет Ханны? С какой стати мне ее приводить? Я пришел к вам!
Барнард решительно шагнул вперед и прямиком направился мимо Николаса в кабинет. Секретарша и Берт просто онемели от изумления. Николас чуть приподнял правую бровь и прошел следом. Сев за стол, он посмотрел на Барнарда, который продолжал стоять.
— Присаживайтесь, мистер Уэбб, — предложил Николас.
— Я не рассиживаться пришел. У меня к вам разговор.
— Прекрасно. Чем могу быть полезен?
— Вы можете оставить Элли в покое — решительно и не без яда в голосе ответил Барнард.
— Что значит — оставить Элли в покое? Конечно, он прекрасно знал, что Ханна ему все высказала.
— Да вы лучше меня знаете, что это значит! Элли вам же сказала, что не хочет продавать свой дом. Ну и прекратите ее изводить. Вы ее и так до предела расстроили, а если Элли расстроена, то все тоже переживают.
— А с какой стати, мистер Уэбб, ей расстраиваться? Элли взрослая женщина и, по-моему, весьма решительная и независимая.
— Черт возьми, мы же любим ее! Она добрая и порядочная, чего о вас не скажешь. Она о людях заботится, понимаете? — сердито добавил он. — Она наняла меня подремонтировать дом. Думаете потому, что я такой рукастый? Черта с два! Я жил как придется и перебивался с хлеба на воду. Вся моя одежка была на мне. Так вот, она настояла, чтобы я пришел к ней позавтракать, а потом уговорила остаться на обед. Дом тогда просто разваливался, понимаете? Им заниматься надо было. А потом как-то она и говорит мне: «Барнард, а отчего бы вам не переехать сюда, рядом с Джимом есть свободная комната». Понятное дело, платить за постой я не мог, но я и рта не успел раскрыть, как она и говорит:
«Комната и питание в зачет работы». В тот же вечер я и переехал. Она спасла меня, мистер Дрейк. И я не собираюсь отсиживаться в сторонке, когда вы делаете ее жизнь несчастной.
Николас слегка пошевелился в кресле. Взгляд его стал холодным и непреклонным. Все, что здесь наговорил этот старик — чушь. Интересно, каким это образом Барнард собирается заставить его сделать то, чего он не хочет и не намерен делать? Головная боль усилилась, напомнив ему кое о чем.
— Я думаю, вам пора идти, — резко заявил Николас.
— Не раньше, чем вы дадите слово, что оставите мою Элли в покое!
— Мне нужен ее дом,
— Вы не сделаете этого! — упер руки в бока Барнард.
— Да что вы говорите? — вкрадчиво спросил Николас. — И кто мне помешает?
Барнард выпятил подбородок, готовясь к новой речи, но Николас, не церемонясь, оборвал его:
— Мистер Уэбб, у меня много дел. — Лицо его стало суровым. Перед Барнардом сидел несгибаемый и беспощадный делец, который не желал больше тратить свое время впустую.
— Не думайте, что дело этим закончится, Дрейк.
Элли спасла меня. И я не позволю вам ее уничтожить.
— Убирайтесь вон, мистер Уэбб. Барнард ошеломленно потряс головой и направился к двери. На пороге он неожиданно обернулся:
— Вы бессердечный негодяй, Дрейк. Не сомневаюсь, что мать вас никогда не любила. С этими словами он вышел.
Николас крепко, до боли, стиснул кулаки, лежавшие на столе.
Мать.
Он отвернулся к окну, как будто таким образом можно было отвернуться от непрошеных воспоминаний.
Господи, мама…
Глава 7
Нью-Йорк, 1873 год
— Мама!
Маленький Николас влетел в открытую парадную дверь и резво проехался по выложенному черно-белой мраморной плиткой полу в прихожей. Ребята ждали снаружи. Они торопились в центр и не хотели пропустить омнибус. Николас намеревался отправиться вместе с ними.
Тед и Мейнард были старше его на два года. Им обоим было по четырнадцать лет. Николас знал, что родителям не нравились его новые друзья, и признавал, что не без причины. От некоторых их разговоров Николас только смущенно краснел. Но мальчишки часто ездили на рыбалку, а против этого он устоять не мог.
Мать, как всегда ослепительно красивая, стояла посредине мраморной лестницы, что мягкой дугой вела на второй этаж, и, не замечая Николаса , отрешенно смотрела перед собой. В своем золотисто-голубом платье она казалась сказочной феей. Николас с гордостью заметил, что на плечах у нее тонкий газовый шарф — первый его подарок, купленный на собственные деньги.
— Мама! — с беспокойством окликнул он ее снова. Вздрогнув, она обернулась к нему.
— Николас, вот ты где. Я как раз собиралась на улицу, — проговорила она и как-то неуверенно начала спускаться по лестнице. Николасу даже показалось, что она немного не в себе.
Мать направилась к выходу, но вдруг остановилась.
— Николас, пойдем немного пройдемся. Пообедаем где-нибудь, походим по магазинам. — Она разве что не умоляла, и глаза ее были полны безысходного отчаяния. Внезапное приглашение матери ошарашило Николаса. Все дни у нее были заполнены делами и приемами. Если он собирался что-нибудь сделать с ней вместе, то нужно было предупредить об этом загодя. Он бросил нетерпеливый взгляд в сторону двери. А как же Тед и Мейнард?
— Если мы поторопимся, то сможем даже погулять в парке, — добавила она с натянутым и неискренним смехом.