Изумруды к свадьбе (Властелин замка, Влюбленный граф)
Шрифт:
— Вы получите распоряжение от самого графа.
Меня обуял холодный ужас. Скорее всего она уже просила его уволить меня, и он, стремясь доставить возлюбленной удовольствие, удовлетворил ее желание. Идя за ней следом в библиотеку, я всячески гнала прочь мрачные предчувствия. Она широко распахнула дверь и крикнула:
— Лотэр!
— Клод, — сказал он, — что вам угодно, дорогая?
Он поднялся с кресла и двинулся ей навстречу и тут вдруг увидел меня. Его замешательство длилось всего лишь долю секунды, потом он склонил голову
— Лотэр, — заявила она. — Я сказала мадемуазель Лоусон, что она не может здесь более оставаться. Однако она отказывается принять увольнение от меня, поэтому я привела ее к вам, чтобы вы сами сообщили ей об этом.
— Сообщил ей? — спросил он, переводя взгляд с ее сердитого лица на мое, полное презрения.
Должна признать, что в этот момент она была прекрасна. Гнев разрумянил ее щеки, что еще больше подчеркивало необыкновенную голубизну ее глаз и белизну прекрасных зубов.
— Женевьева подложила мне в постель улиток. Это было ужасно!
— Мой Бог! — пробормотал он. — Что за удовольствие она испытывает, разыгрывая такие глупые шутки?
— Она находит это забавным. Ее манеры ужасны. Что можно ожидать… Вы знаете о том, что ее самыми близкими друзьями являются Бастиды?
— Нет, я этого не знал, — сказал граф.
— Поверьте мне, что так оно и есть. Она постоянно торчит там. И даже сказала мне, что мы все ей безразличны. Мы не так приятны, не так интересны, не так умны, как ее дорогой друг Жан-Пьер Бастид. Да, он ее самый дорогой друг, хотя она обожает всю эту семью. Бастиды! Вы знаете, кто они такие.
— Лучшие виноградари в нашей округе, — сказал граф.
— Совсем недавно девушку из этой семьи пришлось срочно выдавать замуж.
— Подобная поспешность не такая уж редкость в нашей округе, Клод, уверяю вас…
— И этот изумительный Жан-Пьер. Он известный ловелас, так я слышала. И вы позволяете своей дочери вести себя, как деревенская девчонка, которая очень скоро может узнать, как бы побыстрее выкрутиться из щекотливого положения.
— Вы слишком взволнованы, Клод. Женевьеве никто не позволит вести себя предосудительно. Но какое все это имеет отношение к мадемуазель Лоусон?
— Она поощряет эту дружбу, сопровождает Женевьеву к Бастидам. Все очень просто. Это она ввела Женевьеву в их круг, и поэтому я сказала, что она должна уехать.
— Уехать? — удивился граф. — Но она же не закончила работы с картинами. Кроме того, мадемуазель Лоусон собиралась обследовать стены…
Она подошла к нему совсем близко, глядя на него своими прекрасными голубыми глазами.
— Лотэр, пожалуйста, прислушайтесь к тому, что я вам говорю. Ведь я волнуюсь о Женевьеве.
Он взглянул на меня поверх ее головы:
— А вы ничего не хотите сказать, мадемуазель Лоусон?
— Мне было бы жаль оставить картины незаконченными.
— Об этом не может быть и речи.
— Так, значит, вы на ее стороне? — взвизгнула Клод.
— Это значит,
Я подумала, что она сейчас его ударит, но Клод вдруг сделала вид, будто вот-вот заплачет, и, повернувшись, поспешно вышла из комнаты.
— Она очень рассердилась на вас, — сказала я.
— На меня? А я думал, на вас.
— На нас обоих.
— Женевьева опять ведет себя очень плохо.
— Боюсь, что так. Это потому, что ей запретили ходить к Бастидам.
— А вы брали ее с собой, когда ходили в их дом?
— Да.
— Вы считаете это разумным?
— Одно время я считала это очень разумным. Ей не хватает общения со своими сверстниками. Девочка ее возраста должна иметь друзей. Но у нее их нет, и именно поэтому она такая непредсказуемая… с этими ее внезапными вспышками и бесконечными шуточками.
— Понятно. И вам пришла в голову идея познакомить ее с Бастидами?
— Да. И у Бастидов она всегда чувствовала себя очень счастливой.
— И вы тоже?
— Да, мне очень нравится общаться с ними.
— Жан-Пьер имеет репутацию человека очень… галантного.
— Ну и что? Галантность так же обычна в этой части страны, как виноград. — Разговор с графом придал мне силы и храбрости. Я чувствовала, что должна непременно выяснить, как он ко мне относится… и что представляют собой его чувства ко мне по сравнению с теми, которые он питает к Клод. — Но, может быть, действительно было бы лучше, если бы я уехала отсюда, — сказала я, — скажем… через две недели. К этому времени я закончу те картины, с которыми начала работать. Это очень обрадовало бы мадам де ла Таль, а поскольку Женевьева вряд ли сможет одна часто наведываться к Бастидам, проблема разрешится сама собой.
— Такая четкость в суждениях бывает не очень нужна в определенных жизненных ситуациях, мадемуазель Лоусон.
Я рассмеялась, а вслед за мной засмеялся и он:
— Ну а теперь, пожалуйста, не говорите больше об отъезде.
— Но мадам де ла Таль…
— Я сам улажу с ней эту проблему.
Он посмотрел на меня, и одно чудесное мгновение мне казалось, что с его лица наконец соскользнула маска. Оно как будто говорило, что мысль потерять меня столь же невыносима для него, как и для меня мысль о том, чтобы покинуть замок.
Когда в следующий раз мы встретились с Женевьевой, она выглядела очень угрюмой. Она заявила мне, что ненавидит весь мир. В основном же это относилось к женщине, которая называет себя тетя Клод.
— Она опять запретила мне ходить к Бастидам, мадемуазель. И на этот раз папа был заодно с ней. Он сказал, что я не должна туда ходить без его разрешения. А это значит, что я туда больше никогда не попаду… потому что он никогда не разрешит мне.
— Он разрешит. Если…