Изувер
Шрифт:
— Вот и поработай с этим человеком, — решил Мамед. — Сделайте Кашалоту подарок от «Горного гнезда». С посланием. Чтобы он все же понял, что к чему. А кошачьи эти зубы мне потом покажите. Интересно взглянуть.
Задушенного Спонсора с выломанными клыками кто-то повесил прямо на ручку двери офиса фирмы «Братан и K°».
Громадной булавкой, проколовшей коту живот, была пришпилена записка:
И чуть ниже,
Кашалот рвал и метал.
Напился.
Целовал мертвого Спонсора.
Грозил Правому берегу — предупреждение, конечно же, пришло оттуда, от правобережных паханов. Возможно, от Меченого. Или от Мамеда.
А может, это сделал Лоб…
Они все об этом очень пожалеют.
Он, Кашалот, за Спонсора жестоко отомстит.
…Наутро, протрезвев, Борис Григорьевич велел Надежде сшить для своего любимца похоронную одежду — тельняшку. Спонсор, как-никак, любил ходить с ними на яхте.
На яхте же и еще на двух плоскодонках Кашалот и горюющая с ним братва отплыли на середину городского водохранилища.
Светило солнце, стоял полный штиль, кричали чайки.
— Он любил море, — сказал Кашалот трагическим голосом. — Любил яхту и солнце. И нас с Надеждой. И пусть мой любимый кот будет похоронен как моряк. Он это заслужил. А прощальным салютом станет стрельба шампанским. Прощай, дружище!
«Моряк» в наскоро сшитой тельняшке булькнул в воду — привязанный к шее кирпич помог ему быстро добраться до самого дна.
Захлопали в тот же миг бутылки с шампанским: дюжина сильных хлопков, не меньше, известила небесную канцелярию о том, что еще одно живое существо покинуло бренную землю, а разлетевшиеся в разные стороны пробки напугали чаек…
— Я отомщу за тебя, дружище, — сказал Кашалот поднявшимся со дна пузырькам воздуха. — Я сам, лично, буду рвать зубы тем, кто надругался над тобой. Два… нет, три зуба за каждый твой клык! И за то, что ты так и не успел трахнуть ни Матильду, ни Джину, ни даже Маню! Отдыхай, морячок. А мы еще поживем, мы еще повоюем. Мы обязательно им отомстим! Так, братва?
— Та-а-а-а-к! Любо, ше-е-е-ф! Натянем им глаз на жо-опу! — заревела поддавшая уже и оттого веселая братва. Считать ребра недругам и непокорным — что еще приятнее может быть для бандита?!
Но ближайшие — Рыло, Колорадский Жук и Мосол — старались сохранять скорбные, как у шефа, физиономии. Они понимали момент.
Девки-продавщицы плакали навзрыд: им было жалко Спонсора — ласковый и красивый был кот. И жениться даже не успел. Погиб за торговое опасное дело.
Поминали кота до захода солнца.
Плоскодонки с подручными Кашалота прибились к берегу. А сам Борис Григорич остался на яхте с девахами — Надькой и Светланой. И малость их потешил в каюте.
За себя и за того парня. То есть за Спонсора.
Царство тебе небесное, девственник!
Через несколько дней начальник уголовного розыска Заводского района капитан милиции
Сообщил об этом агент, обретающийся, в свою очередь, в районе гостиницы «Придонье», человек надежный, зря деньги получать не будет.
— Ну что ж… — только и сказал Кашалот, но капитан Мерзляков понял, что дни Гейдара Резаного сочтены. Как только появится у него, Кашалота, надежный исполнитель, Резаный отправится к своему Аллаху с отчетом о грехах.
Ему будет о чем рассказать. И о чем пожалеть.
Глава 11
ПОЕДИНОК
Деньги, полученные от продажи апельсинов Джабы Махарадзе, кончились быстро. Да и что там им каждому досталось — Койоту с отцом да Володе с Жориком. Поделили барыш честно, поровну. В неделю и спустили. Погуляли славно, даже в дешевый местный ресторан завалились, погудели.
А поутру, как водится, проснулись…
Койот ночевал у Маринки. Из ресторана явился к ней на такси, с коньяком и шампанским, с конфетами и цветами. Был он пьян, но не очень, в кабаке больше налегал на закуску — соскучился по хорошей еде. Требовал у обслуживающего их официанта самое лучшее, что было на кухне: лангеты, икру, балык, виноград… Ел за троих, понимал, что в следующий раз такое изобилие будет не скоро, если вообще будет. Положил было пару больших и сочных груш в карман (Костику), потом передумал и груши съел. Не принято ведь, вспомнил, из ресторанов ничего уносить. Это считается дурным тоном, жлобством. Да и официант заметил, хмыкнул.
Морда. Ему ведь все останется, что они не выпьют и не съедят. А блюда вон у Жорика с отцом нетронутые стоят, они все больше на водку и минералку налегали.
— С собой, шеф! — как можно небрежнее велел Койот официанту. — Сделай пакет.
— Понял. Что именно?
Официант — пучеглазый, с наглой рожей малый застыл в плебейском полупоклоне. Ишь, харя, за лишнюю десятку готов сопли тебе вытирать.
Койот перечислил, что ему хотелось бы взять с собой. Разумеется, идти к Маринке с пустыми руками не годится. Она обязательно спросит, где пьянствовал, откуда пришел к ней. Врать, в общем-то, было ни к чему. Что тут такого особенного — посидел с приятелями и предком в кабаке?
Он подаст ей пакет с гостинцами, обнимет, погладит ей ягодицы, и Маринка растает.
Так оно все и получилось. С той лишь разницей, что Маринка спрашивать ничего не стала, а на пакет с вином и фруктами глянула вскользь, не посмотрела даже внутрь. Так, разумеется, может вести себя обеспеченная и сытая дама, у которой дома всегда имеется коньяк и разные там брендиликеры, и дорогие, в шикарных коробках конфеты. Если ей чего и не хватало сейчас в теплой и удобной постели, так это Койота, молодого и неутомимого на любовь мужичка, которого она ждала-ждала да и уснула.