Изверги-кровососы
Шрифт:
На кухонной стойке Джоди оставила ему записку:
Томми,
Необходимо, чтоб ты был тут, когда я проснусь. Если куда-то выйдешь, у тебя серьезные неприятности, угрожающие жизни. Я не шучу. Мне нужно сказать тебе кое-что очень важное. Сейчас нет времени. Меня отрубит в любую секунду. Будь тут, когда я проснусь.
— Здорово, — сказал Томми Пири. — И что мне теперь делать с Марой? Джоди вообще кем себя вообразила, если думает, что мне можно угрожать? И что она будет делать, если меня тут не окажется? Меня не может тут оказаться.
Томми зашел в спальню и посмотрел на спящую Джоди — ей удалось добраться до кровати, но вот снять маленькое черное платье она уже не успела.
«Ничего себе, — подумал Томми. — Ради меня она так никогда не одевается».
Смотрелась она такой мирной. Сексуальной — но мирной.
«Когда узнает — рассердится, но она уже рассердилась. Вреда ей на самом деле никакого не будет. А завтра утром я ее оттуда вытащу и укрою электроодеялом. К закату она достаточно оттает, а я тем временем разберусь с Марой. Скажу ей, что не свободен. Не могу же я начинать ничего нового, пока с этим не покончено. Может, чем дольше нам с Джоди не видеться, тем больше она успокоится».
И он сам себе улыбнулся.
Потом открыл крышку морозилки и вернулся в спальню за Джоди. Перенес ее в кухню и уложил в морозилку поверх Пири. Загибая ее тело калачиком, он ощутил укол ревности.
— Ведите себя хорошо, ребята, ладно? — Он уютно подоткнул несколько замороженных обедов Джоди под руки, поцеловал ее в лоб и мягко закрыл крышку.
Залезая в постель, Томми думал: «Если она когда-нибудь об этом узнает — очень рассердится».
Томми проспал три часа, а потом раздался грохот. Он скатился с кровати, проковылял по темной спальне и чуть не ослеп, открыв дверь в большую комнату. Зрение несколько восстановилось, когда он отпирал пожарную дверь. Ривера спросил:
— Томас Флад-младший?
— Да, — ответил Томми, уцепившись за косяк.
— Инспектор Альфонс Ривера, Управление полиции Сан-Франциско. — Он предъявил бумажник с бляхой. — Вы арестованы. — Ривера вынул из кармана пиджака ордер. — За самовольное оставление транспортного средства на общественной улице.
— Вы шутите, — произнес Томми.
Кавуто протиснулся в дверь и схватил Томми за плечо, развернул его к стене, а сам выхватил из кармана наручники.
— Имеете право хранить молчание, — сказал Кавуто.
Два часа спустя Томми был оформлен, допрошен и распальцован. Как и рассчитывал Кавуто, отпечатки пальцев Томми совпали с оставленными на обложке романа «На дороге», который они нашли под трупом бродяги. Этого им хватило, чтобы выписать ордер на обыск студии. Через пять минут после их прихода туда отправили мобильную лабораторию судмедэкспертизы, укомплектованную специалистами, и два фургона криминалистов. В смысле мест преступлений студия в ЮМЕ была сущим кладезем.
Кавуто и Ривера оставили ее на разор криминалистам и вернулись в участок, где перевели Томми из камеры предварительного заключения
На пару с Кавуто Ривера проводил десятки допросов, и они всегда исполняли одни и те же роли: Кавуто был плохой полицейский, а Ривера — хороший. На самом деле Ривера ни разу не чувствовал себя хорошим полицейским. Скорее всем своим видом он показывал: я-устал-и-уработался-а-к-тебе-отношусь-по-человечески-просто-потому-что-у-меня-нет-сил-злиться.
— Курить хотите? — спросил Ривера.
— Конечно, — ответил Томми.
Кавуто рявкнул на него:
— Какая жалость, мерзавец. Тут курить запрещено. — Ему очень нравилось быть плохим полицейским. Он даже дома перед зеркалом репетировал.
Ривера пожал плечами.
— Он прав. Курить нельзя.
Томми ответил:
— Это ничего, я все равно не курю.
— Как тогда насчет адвоката? — спросил Ривера. — Или звонка?
— Мне к полуночи надо на работу, — сказал Томми. — Если станет понятно, что задерживаюсь, тогда и позвоню.
Кавуто расхаживал по комнате, соразмеряя поступь так, чтобы с каждым своим утверждением резко разворачиваться к задержанному. Вот и сейчас развернулся:
— Ну да, детка, ты еще как опоздаешь — лет на тридцать, если тебя не поджарят.
Томми испуганно отшатнулся.
— Хорошо сказано, Ник, — промолвил Ривера.
— Спасибо. — Кавуто улыбнулся, не вынимая изо рта незажженную сигару, и отступил подальше от стола, за которым сидел Томми.
А Ривера к нему придвинулся.
— Ладно, старина, адвокат вам не нужен. С чего хотите начать? Мы поймали вас с поличным на двух убийствах, вероятно — трех. Если вы нам все расскажете, все до конца и про все остальные убийства, может, нам удастся смягчить смертный приговор.
— Я никого не убивал.
— Не юли, — сказал Кавуто. — У тебя в морозилке два трупа. Книга, найденная под третьим напротив твоего дома, вся в твоих пальчиках. Мы установили, что ты жил в мотеле, у которого мы нашли четвертое тело. И в шкафу у тебя полно женской одежды, а свидетели показывают, что видели женщину рядом с тем местом, где мы нашли пятый труп…
Томми перебил его:
— Вообще-то в морозилке только один труп. Второй — это моя подруга.
— Больной ты уебок. — Кавуто шагнул ближе, как бы намереваясь стукнуть Томми. Ривера шевельнулся как бы удержать его. Томми всерьез вжался в спинку стула.
Ривера отвел Кавуто в дальний угол комнаты.
— Дай-ка я им сам минутку позанимаюсь? — Кавуто остался бухтеть в углу, а Ривера вернулся и сел напротив Томми. — Послушайте, старина, мы вас на двух мертвяках поймали, что называется, намертво. Косвенные улики еще по одному убийству. В тюрьму вы и так садитесь очень и очень надолго, а со всеми отягчающими смертный приговор весьма и весьма вероятен. Если вы нам сейчас расскажете все и ни о чем не умолчите, мы, вероятно, сумеем вам помочь, но нам нужно от вас достаточно, чтобы закрыть все дела. Вы меня понимаете?