Извращенная принцесса
Шрифт:
Болезненная радость скривила мои губы. Мой пахан с каждым днем становится все более безжалостным. И я более чем готов проползти по грязи, если это потребуется, чтобы выпотрошить Михаила.
— Хочешь верь, хочешь нет, но я уже знаю идеального человека для этой работы.
Его яркие глаза горят азартом.
— И кого же ты имеешь в виду?
15
МЭЛ
— Смотри, Габби,
— Я не хочу сегодня играть, — капризничает она, укладывая свои темные локоны мне на шею и застенчиво пряча лицо.
— Но тебе будет очень весело! — Настаиваю я. — А мисс Киери готовит пиццу на ужин.
Габби немного оживляется, обхватывает мою шею руками и смотрит на меня. У нее умные зеленые глаза ее отца, которые не перестают заставлять мое сердце сжиматься, и я улыбаюсь, когда ее брови поднимаются в предвкушении. Клянусь, путь к сердцу моей маленькой девочки лежит через ее животик.
— Мама останется со мной? — Настаивает она на своем малышовом английском.
К трем годам Габби становится все лучше в общении, хотя мне никогда не было трудно понять, что она имеет в виду. Но я знаю, что отчасти ее застенчивость объясняется нетерпением, которое проявляют некоторые ее товарищи по играм, когда не могут расшифровать то, что она пытается сказать.
— Маме нужно идти на работу, булочка. Но я буду дома позже, хорошо?
— Обнимашки? — спрашивает Габби, тревожась с невинным личиком.
— Обнимашки — соглашаюсь я, жестикулируя.
Она возвращает мне жест в ответ с восхитительным энтузиазмом, прижимаясь лбом и носом к моему и глубоко вдыхая. Ее маленькие ручки вцепились в мои волосы, словно не желая отпускать меня. И когда она это делает, у меня почти разрывается сердце, чтобы опустить ее на землю.
— Пока, мама, — тихо говорит она.
— Будь хорошей девочкой для мисс Киери, Габби, — говорю я, проводя пальцем по ее мягкому, круглому подбородку, и она уходит искать своего маленького белокурого друга Мэтти.
Киери встает рядом со мной, скрещивая руки на своих полных грудях, и ее губы искривляет понимающая улыбка.
— Ты же знаешь, что я о ней позабочусь.
— Вторники хуже всего, потому что я только что получила целый день ее в свое распоряжение. А теперь мне снова придется от нее отказаться.
— Она грустит, когда ты уходишь, но я обещаю, что все это время ей не будет тяжело, — успокаивает меня наша надежная няня, приносящая мне толику облегчения.
Семь других матерей-одиночек, которые живут со мной в пансионе Киери, стали называть ласковую, но ястребиную хозяйку "мадам Киери". Я нахожу это одновременно уморительным и весьма ироничным, учитывая обширный контракт, который мы все подписали, обязуясь не приводить с собой домой мужчин. Киери — это самое далекое от борделя заведение, даже если девушки называют ее нашей мадам.
— Спасибо, Киери. Я ласково сжимаю ее плечо и бросаю на свою девочку последний тоскующий взгляд, прежде чем выскользнуть из комнаты, пока она не успела по мне соскучиться. Я никогда не думала, что самое трудное в жизни матери-одиночки — это каждый день ходить
Но это не та жизнь, которую я бы выбрала для каждого из нас. Потому что это все еще означает выполнение работы, которую я бы ненавидела, если бы осмелилась восстать из мертвых своих принципов. И это отрывает меня от моей малышки на слишком много драгоценных часов в неделю. И все же я не могу жаловаться. Люди, работающие в "Жемчужине", были ко мне только добры. И пока моя дочь счастлива и здорова, счастлива и я.
От дома до работы рукой подать. На оживленном тротуаре Бикон-стрит я чувствую себя в безопасности, даже когда солнце садится и начинается шумная ночная жизнь. Туристы выходят из отелей и ресторанов, их возбужденная болтовня отличает их от местных жителей, которые обычно держатся особняком.
Проскользнув по переулку к черному входу "Жемчужины", я закидываю сумку на плечо и улыбаюсь Виктору, одному из бесчисленных вышибал мистера Келли.
— Привет, Вик, — ярко приветствую я, и в ответ следует его привычное ворчание, когда он открывает дверь, чтобы пропустить меня внутрь.
Почему у босса ирландской мафии так много русских в штате, я так и не решилась спросить. Особенно когда основными способами общения его охранников, похоже, являются ворчание и мертвые взгляды. Но мне не потребовалось много времени, чтобы понять, что почти половина людей, работающих на Когана, не являются официальными членами синдиката Келли. Они — наемная сила. Что я точно знаю, так это то, что они смертельно опасны и просто ужасающи, а значит, никто не станет связываться с девушками, которые танцуют в гостиной мистера Келли.
— Мэл, вот ты где. Я тебя повсюду искала, — говорит Китти, как только замечает меня в коридоре. Схватив меня за руку, она тащит меня в сторону гримерной. — У нас VIP-персона, которая требует опознания, а твой первый номер начнется только через час, так что ты в деле.
Ненавижу, когда моя смена начинается с приватного танца, и я сдерживаю вздох, следуя за ней в хаотичное общее пространство, где девушки готовятся каждый вечер. Вдоль стен выстроились туалетные столики, а зеркала отражают мой образ двадцать раз. Яркие лампочки обрамляют их границы, обеспечивая оптимальное освещение для подготовки.
— Поможешь мне с прической? — Спрашиваю я Китти, беря случайный наряд со стеллажа с костюмами и бросая его на туалетный столик.
— Конечно, — говорит она, закатывая глаза.
Вытряхнув себя из легкого тренча, я одним движением снимаю его и сажусь на стул, чтобы она могла приступить к работе. Я всегда одеваюсь легко, когда прихожу на работу. Так гораздо проще собраться, когда я уже здесь. Сосредоточившись на тенях для век, я позволила Китти возиться с моими густыми локонами. Она — мастер, когда дело касается волос, и с ее помощью я буду готова в кратчайшие сроки.