Извращённый Подарок

Элира Фаерторн

Мысли о сестре могут причинять боль, но это место умиротворяет, и я всегда чувствую себя здесь комфортно, даже если ухожу с тяжелым сердцем, потому что оставляю сестру позади. Я не чувствую необходимости разговаривать с Диной, как это делает мама, — не то чтобы считала, что к смерти и горю нужно относиться как-то по-иному, — мне просто нравится сидеть здесь и думать о ней, о том, какой могла быть ее жизнь, о том, что я потеряла, и о том, как меня успокаивает это место.

Считаю, мне повезло, что я родилась здоровой — это дар, которого не было у моей сестры, и поэтому еще больше благодарна ей. Мне

бы хотелось, чтобы она была с нами подольше, чтобы она была здорова, чтобы мы могли быть друзьями. Но в основном думаю о нашем ритуале сегодня — приходить сюда раз в месяц с тех пор, как мы потеряли мою сестру. Кажется, это место никогда не изменится.

От возвышающихся деревьев до красивой, ухоженной травы и тишины — я могла бы приехать сюда даже десять или через пятьдесят лет, потому что, несмотря ни на что, это место доказало, что оно никогда не изменится. Я смотрю на маму, которая затихла и теперь сидит со слезами на глазах, пока солнце согревает влажную землю и вокруг нас поднимается туман. Я придвигаюсь к ней и обнимаю ее. Она прижимается ко мне, ее тело дрожит, и она тихо всхлипывает у меня на плече.

Не могу представить, как больно терять ребенка, и надеюсь, что мне никогда не придется столкнуться с муками, написанными на ее лице.

Через некоторое время мы возвращаемся к машине, словно все, что ей нужно было сказать, уже сказано. Мы молчим, садясь в машину, и мама на мгновение замирает, глядя в сторону последнего пристанища моей сестры. Знаю, что она чувствует боль и потерю, и позволяю ей насладиться несколько мгновений в этом шаре меланхолии, прежде чем вернуть ее обратно.

— Как папа справляется без своих запасов картофельных чипсов? — Мама смотрит на меня с улыбкой.

— Он не очень счастлив, скажу тебе. Но, по крайней мере, уровень холестерина снижается, и его анализы улучшились.

Мы, конечно, уже говорили об этом, но я не против, чтобы она пересказала мне хорошие новости, чтобы отвлечься от прошлого.

— А как дела в остальном?

Хотя я только что разговаривала с ним по телефону накануне вечером — и слышала все о том, как моя мать вцепилась в его закусочную жизнь, — я хочу вернуть ее в настоящее и к людям, которые ее любят.

— Ворчит, но этого следовало ожидать после изменения рациона. Он стал больше гулять.

— Может, он надумал завести собаку? — Это было мое предложение, чтобы он почаще выходил из дома и гулял. Если бы у него был питомец, за которым нужно было бы ухаживать, он бы точно проводил меньше времени в своем любимом кресле перед телевизором. К тому же знаю, что папа очень любит животных, но у него их не было с тех пор, как я была совсем маленькой.

Мамино лицо озаряется, она заводит двигатель и осторожно выезжает с парковки, одновременно отвечая мне.

— Мы уже говорили об этом. Мы пытаемся решить, хотим ли мы обратиться к заводчику или взять спасателя.

— О, конечно, берите спасателя. Это самые милые собаки, которых только можно встретить. — Я думаю о собаке моей лучшей подруги Келси. Она помесь немецкой овчарки с Пиренейской горной, и эта собака — самое милое животное, которое я когда-либо встречала в жизни.

— Разве не так поступила Келси? — Мама выезжает на главную дорогу, и я допиваю кофе большим глотком, пока он не остыл. Я

обожаю кофе в любом его состоянии.

— Да, Дюк — спасатель, и он замечательный. — Разговоры, которые мы ведем после посещения могилы Дины, вообще одни из моих любимых. Я могу чувствовать тяжесть на сердце, потому что мы оставили ее позади, но именно в эти моменты чувствую себя ближе всего к маме. Знаю, они с папой тоже приезжают раз в месяц, чтобы навестить Дину, но мне нравится проводить время с ней именно из-за этих разговоров. Мы можем не говорить о чем-то невероятно важном, но мы становимся ближе, и во время разговора я ощущаю чувство покоя, которое редко испытываю в других случаях. Как будто все мои заботы исчезают, и я просто разговариваю с мамой, как в детстве, не заботясь ни о чем на свете.

— Мы можем рассмотреть этот вариант, но, как я уже сказала, мы еще не до конца уверены. Это большая ответственность.

Я рассмеялась, вспомнив, как Дюк разорвал диван Келси в первую неделю своего пребывания дома.

— Согласна.

Конечно, после пару занятий с профессиональным дрессировщиком, и ей удалось взять под контроль его немногочисленные поведенческие проблемы. Теперь у нее есть надежный компаньон для пробежек, а мне не нужно беспокоиться о том, что моя лучшая подруга останется одна.

— Конечно, не могу представить, что ухаживать за собакой будет сложнее, чем за твоим отцом. — Мамин язвительный тон заставляет меня смеяться еще сильнее, и я задаюсь вопросом, чем Рико занимается прямо сейчас.

Глава 10

Рико

Я выхожу из офиса, раздосадованный тем, что даже не удалось разработать план действий по привлечению этого клиента.

Направляясь к столу Сандры, задаюсь вопросом, как прошел ее день и чем она занималась. Я останавливаюсь, думая о ней, пока натягиваю пиджак и застегиваю пуговицы.

— Ты прекрасно выглядишь. — Голос матери впивается мне в висок, как ледоруб, и я медленно поворачиваюсь к ней лицом.

— Тебе здесь не рады. — Я сжимаю руки за спиной, чтобы скрыть их дрожь. Я не боюсь ее. Но из-за нее в голове всплывают мрачные мысли. Если когда-нибудь решу поквитаться за то, что она сделала со мной… ей придется столкнуться с адом.

Ее глаза сужаются, затем смягчаются. Я разглядываю ее морщинистое лицо и вижу, что время с ней было суровым. Ее темные глаза изучают мое лицо, словно ища доказательства того, что я говорю серьезно, и надеюсь, что она найдет в них правду — не то чтобы она обратила на это внимание. Единственный человек, чьи желания имеют для нее значение, — это она сама.

— У меня новости. — Она говорит так, словно я ничего не говорил, и я с трудом сдерживаю ярость, делая глубокий вдох и медленно выпуская воздух.

— Превосходно. Иди и расскажи об этом своим друзьям и близким. — Я не отношу себя ни к тем, ни к другим. Хотя удивляет, что такая, как она, может найти круг людей, готовых терпеть ее, я знаю, что подонки есть в каждом уголке мира.

Она поднимает подбородок.

— Ты мой сын.

— Уже нет. И ты в этом убедилась, Грейс. — Она вздрагивает, когда я называю ее по имени, и меня пронзает вспышка удовлетворения. Надеюсь, это больно — знать, что я даже не называю ее матерью. Больше нет. С тех пор как…