Изысканная свадьба
Шрифт:
– Ради всего святого, что она там делает? – спросила Реджина.
– Проверяет, как высоко может забраться, – сказал Джонатан. – Это ты виновата.
– Я виновата!
– Ты постоянно говоришь ей, что она сможет продвинуться в жизни, если захочет, – проворчал он. – Когда в следующий раз отправишься на встречу суфражисток,
– Я говорила продвинуться, а не взобраться, – возразила Реджина. – Не ворчи, лучше сними ее, пока она не упала.
– Я не упаду, – заверила их Абби. Она болтала ногами и смотрела на мать. – Папа меня спасет.
– Только этим и занимаюсь, – посетовал Джонатан. Он поднялся по лестнице до ветки, на которой как птичка сидела его дочь, подхватил ее на руки и спустился вниз. Отряхнул руки и строго сказал: – А теперь марш в свою комнату, юная леди. Немедленно.
Абби кивнула, поблагодарила отца за помощь и стремглав помчалась в дом вслед за матерью и братьями.
– Видишь, сколько у меня седых волос, – показал Джонатан на свои виски. – И каждым седым волосом я обязан Абигайль.
Реджина засмеялась.
– Не только. Ричарду, Эдварду и Мэтью тоже. После трех сыновей-буянов тебе захотелось тихую, послушную дочку.
Ричард и Мэтью пожали плечами и убежали. Они уже привыкли к ежедневным спасениям их маленькой сестры и спорам родителей по этому поводу. Их сначала удивляло, как люди, которые вечно спорят, могут без конца целоваться, обниматься и улыбаться друг другу. Но Бисби заверил их, что это совершенно нормально, и мальчики перестали волноваться по этому поводу.
Джонатан взглянул на свою жену. Она все еще была красива, как и в первый день их встречи, несмотря на то что за двенадцать лет родила ему пятерых детей. Ее лицо светилось любовью и радостью.
– Мальчикам полагается лазать по деревьям. Это естественно.
– Не продолжай, – предостерегла мужа Реджина. Джонатан отдал лестницу дворецкому и посмотрел на крышу. За эти годы он немного перестроил дом. На чердаке теперь располагалась мастерская, которую солнце освещало с самого утра. Из мастерской был выход в оранжерею, где в горшках стояли разнообразные растения и телескоп Реджины. Когда ей хотелось, она могла открыть окна и смотреть на звездное небо.
– Сегодня будет лунное затмение, – сказала Реджина, обнимая мужа и взъерошив ему волосы. – Хочешь посмотреть вместе со мной?
– В одежде или без?
Джонатан вспомнил, как в последний раз жена пригласила его вместе посмотреть на звезды. Он вошел в оранжерею и обнаружил ее окутанной только лунным светом. Воспоминание об этом вечере вызвало улыбку на его лице.
– Уже пора кормить Бенджамина? – спросил он. – Я не могу без него закончить картину.
Реджина рассмеялась. Первая картина, для которой она позировала, все еще оставалась в Нью-Йорке. Она уговорила мужа держать ее под замком до тех пор, пока дети не повзрослеют, чтобы они могли оценить ее художественные достоинства. Картина, для которой она позировала теперь, не была такой откровенной, но, как и первую, ее нельзя будет повесить в гостиной. На ней изображена Реджина в момент кормления грудью их младшего сына. Она позировала для этой картины уже несколько недель. Конечно, не без помощи Бенджамина. – Однажды я все-таки смогу сказать тебе «нет», – заметила Реджина. Она знала, что ее любят и обожают, и наслаждалась свободой. И эти чувства она могла передать своим детям.
– Принеси сына в студию, – сказал Джонатан, улыбаясь своей чарующей улыбкой. – Я буду вас ждать.