К-55. Обманувшие смерть
Шрифт:
Бред, как сказал бы ассистент № 2.
Между тем Панин хочет как можно быстрее доставить его в некую «лабораторию». Если немного порассуждать в этом направлении, можно предположить, что именно в этой лаборатории стоит аппарат, который выпилил Вадима из родной реальности и переместил сюда.
Ну и, как следствие, есть надежда, что из той же лаборатории удастся вернуться обратно в своё уютное прошлое. Маленькая такая, бледненькая, но есть.
Надежда, какая бы призрачная и зыбкая она ни была, это всегда хорошо. Это внушает оптимизм и наполняет
Вторая мысль, увы, в корне противоречила первой и была насквозь выкрашена в серое, под стать местному видеоряду.
Я никогда не вернусь обратно. Я до конца дней своих обречён прозябать в этом жутком подземелье. Господи, как хорошо, что у меня нет клаустрофобии…
У одного из боковых ответвлений группа остановилась, чтобы скорректировать ситуацию.
Это был квадратный закуток три на три, с санитарными каталками-кушетками, обитыми дерматином, и задраенной дверью, на которой красовалась табличка с надписью «ЯСЛИ».
Из-за двери доносились истошные женские вопли на фоне возбуждённого суетливого бормотания, и стук, гаденький такой стукоток, как если бы кто-то быстро-быстро подпрыгивал на такой вот санитарной каталке, что стоят у двери.
Ещё были слышны приглушённые удары, словно кто-то вдалеке бил чем-то мягким по вибрирующей металлической поверхности.
– И чего встали? – спросил Мусаев.
– Надо вмешаться, – Панин кивнул на дверь.
– Войска в осаждённом городе, – хмыкнул Мусаев, проявляя недюжинную осведомлённость по части истории погибшего мира. – Три дня и три ночи…
– Теперь это наш сектор, – напомнил Панин. – И мы в ответе за всё, что здесь творится. Давай, Ильдар, покажи, кто в доме хозяин.
Досадливо нахмурившись, Мусаев подошёл к двери и забарабанил по ней кулаком.
Бормотание и гаденький стукоток стихли, а истошные вопли слегка потеряли интенсивность.
– Открывай! – по-хозяйски рявкнул Мусаев.
В ответ из-за двери прозвучал недвусмысленный посыл в известное место.
– Открывай, а то взорвём! Считаю до десяти – и взрываю! – осерчал Мусаев. – Восемь! Девять! Десять!!!
Дверь распахнулась.
– А чего сразу с восьми? – В голосе вопрошавшего звучали искреннее недоумение и обида. – Если «до десяти», то надо с «одного» начинать!
В «яслях» можно было наблюдать древнюю как мир картинку, неизбежно сопутствующую великому множеству отзвучавших военных конфликтов: трое захватчиков, суетливо заправляющих штаны, и девица с задранным подолом на кушетке с колёсиками.
Тут, однако, сугубо военная ситуация заметно скособочилась в сторону изврата: девица была буквально на сносях.
Её огромный белый живот вздымался над кушеткой и жил своей отдельной жизнью: он дышал, пульсировал и содрогался, словно бы негодуя по факту учинённого с его хозяйкой безобразия и собираясь выйти вон из организма.
– Ого… Да у нас тут роды намечаются! – воскликнул Панин. – А ну, отоприте акушерку!
В противоположной
Выпущенная на волю женщина первым делом выписала по увесистой оплеухе тем, кто подвернулся под руку – Мусаеву и Панину (которые к содеянному не имели никакого отношения), и вразвалку устремилась к корчившейся на кушетке девице.
Сюрприз! Это была отнюдь не акушерка, а ещё одна роженица, только в возрасте, хорошо за пятьдесят.
Панин заглянул в соседнее помещение и озадаченно спросил:
– А где ваши врачи?
– Видимо, убежали раненым помогать, – высказал предположение Мусаев, потирая ушибленную щеку. – И за что, спрашивается?
Между тем у девицы на кушетке стали отходить воды.
– Чего встали, болваны?! – зло крикнула дама в возрасте. – Катите её в операционную, будем роды принимать!
– Дельная мысль, – одобрил Мусаев. – Итак, орлы-осеменители, вы все назначены в команду по приёму родов.
– Но мы… – попробовал было возразить один из осеменителей.
– Никаких «но»! – рявкнул Мусаев. – Если с дитём что-то случится – все трое пойдёте на рудники.
– Пожизненно, – добавил Панин. – Я лично проконтролирую.
– Всё, вопросов нет: за дело, – завершил разговор Мусаев. – Шевелись, пехота!
Больше команд не потребовалось: осеменители бросились к кушетке и покатили роженицу в соседнее помещение.
После этого исследовательская группа с чувством исполненного долга покинула «ясли» и продолжила движение к центру сектора.
– А они сумеют принять роды без врача? – усомнился Вадим.
– Да куда ж они денутся, – хмыкнул Мусаев. – Не хотят на рудники – примут за милую душу.
Панин счёл нужным прокомментировать сентенцию сержанта.
Каждый житель К-55 проходит углублённую программу медицинской подготовки, способен оказать квалифицированную помощь себе и ближнему и в числе прочего может в одиночку принять роды.
– Это не вывих тоталитарного режима, а суровая необходимость. На момент Катастрофы нас было около тридцати тысяч: персонал К-55, плюс жители города, которым удалось спастись. Сейчас осталось немногим более пятнадцати тысяч. У нас мало женщин, и, несмотря на все усилия учёных и врачей, мы вымираем. Поэтому высокая личная выживаемость и забота о ближнем своём – в списке основных приоритетов.
Вадим хотел было расслабленно съязвить, что тут кое-где взорваны двери и валяются трупы, которые плохо вписываются в концепцию тотальной заботы о ближнем…
Но немного подумал и воздержался.
Он пока что не настолько хорошо разбирается в местных коллизиях, чтобы делать какие-то выводы, так что разумнее будет промолчать.
После «яслей» концентрация дыма заметно усилилась и Мусаев дал команду надеть респираторы и приготовить к использованию САДы (системы автономного дыхания).