К-9: Ученик. Учитель
Шрифт:
Многоножки не патрулируют тоннели.
Многоножки не охотятся в логове.
Многоножки вообще спят в дневное время суток. Исключение – кладки, где всегда есть охрана.
То есть здесь и сейчас Хаук в полной безопасности. Худшее, что с ним может случиться, – неправильный выбор дороги. Ну, обвал еще. Кладку-то видно издалека, и Хауку точно хватит ума не совать туда нос.
Шаг. Сотня, другая, третья. Глаза привыкли к пестроте, теперь она стала однообразной и скучной. Организм, наверное, просто смирился. Иногда тоннель разветвлялся, иногда расширялся в целый зал и дробился на
В одном из таких залов Хаук нашел следы недавней стоянки, даже что-то вроде временного убежища, огороженного «забором» из силовых полей. Конструкция мигом напомнила то сооружение, из которого Джей стрелял по крошаксам, прикрывая сначала Каса, затем и самого Хаука на пару с Джейд.
Все же это действительно удивительно, как «внешние» приспосабливали под себя технологии. И у каждого, наверное, было что-то свое. Идеи, выходы, варианты. Тот же Джей, вон, ядро взорвал вместо гранаты… И до такого вот «забора» кто-то тоже когда-то додумался.
– Потерялся?
Чужой голос ударил по нервам не хуже кувалды. Хаук буквально взвился в воздух, резко оборачиваясь. Окликнувший его мальчишка такого не ожидал: сам отскочил в сторону, успев выхватить и активировать оружие.
Хаук вот не успел. Но вовремя сделал вид, что даже не собирался:
– А-а-э… Спокуха! – выдал он, к собственной радости совладав с голосом. – Прости, парень, не хотел тебя пугать.
– Кто еще испугался! – дернул носом чужак и кивнул на импровизированный склад. – Ты нас ждешь, или просто забрел? Надеюсь, там ничего не пропало?
– Ты на что намекаешь, малой? – нехорошо сощурился Хаук, крепче сжимая пальцы на рукояти одного из клинков.
– Не намекаю. Ты – вольный. И явно во что-то влип, раз нет снаряжения, а?
А ведь мальчишка прав. И форма у него имперская. Спасибо хоть действительно в драку не лез. И что теперь делать? Впрочем, мимолетная растерянность и все же задетая гордость ответили сами: ничего. Главное не подать виду, что он тут случайно. Хватит с Хаука и будущих насмешек Джея.
– Влип, говоришь? Бред. Далось мне ваше снаряжение на таком халявном маршруте! Бывай, малыш. Смотри, не напорись на кладку.
Не дожидаясь, пока оскорбленный в лучших чувствах имперский ответит, Хаук сунул руки в карманы и неспешно ушел в один из тоннелей. Выбрал, кажется, правильно. Оставалось только надеяться, что больше он с этим импом не встретится. Хаук скорее сдохнет, чем спросит у мальчишки маршрут. Сколько тому? Пятнадцать? Шестнадцать? Еще чего не хватало, показывать всяким, что он первый раз в этой дыре и действительно без понятия, что делает и куда идет.
Хаук сильнее сжал кулаки и ускорил шаг. Плевать, сколько раз Джей скажет, что не в возрасте дело: эта разница чувствовалась слишком остро. Если подумать, Джею сейчас сколько? И почему он тогда не ответил? Уж не потому ли, что понимал: разница или её отсутствие Хаука не обрадуют. Редкая седина в волосах вряд ли след возраста – это тень пережитого, как и лишние морщины, и временами слишком тяжелый взгляд. Сколько лет прибавят человеку такие потери? Насколько
А если Джей еще младше?
В те минуты, когда Хаук осознавал разницу каждого из прожитых дней, его захватывал целый поток странных, необъяснимых чувств. И все они сливались в одно: надо стать сильнее, стараться больше, двигаться вперед быстрее. Пока Хаук валялся в своем гамаке и жрал бутерброды, Джей тренировался, боролся за жизнь – свою и чужую, – становился тем, кто он есть. И в этом же сравнении Хаук видел цену времени. Цену каждой сожженной в безделье минуты. Плевать, насколько Джей гениален, его высота все равно достигнута потом и кровью.
Нет, Хаук не жалел о том, как он жил до этого. Но теперь своими глазами видел, что мог достичь большего. В десятки, а может, и в сотни раз большего.
Если верить криво накарябанной карте – верный путь через крайний справа тоннель. Но Хаук медлил. Мысли сжались в испуганный комок и дезертировали прочь. Шкурное чутье твердило: туда нельзя. Не то чтобы Хаук был слишком мнителен, но даже сама мысль о шаге в тот заполненный цветными пятнами проход сбегала по спине мелкими мурашками страха.
Ужаса.
Необъяснимого, но знакомого: то же самое Хаук испытывал на высоте, когда точно знал – опора подведет. Надо выбрать другую. Но чтобы так, на земле? Без бездны за спиной, даже спустя года заставляющей быть серьезней? Чертовщина. Опять ведет от одиночества, подземелья и темноты. Бабай когда-то рассказывал, что человеку хуже всего, когда теснота сводит с ума. И справиться с этим сложно.
Бабай был как всегда прав.
Но выбираться из подземки надо, а в направлении Хаук был, пожалуй, уверен.
И он справится. Обязан. Если покажет себя трусом – сведет на нет те крохи уважения Джея, которых уже успел добиться. Нужно просто сделать точно так же, как с очками и проклятым тепловым зрением. Как ушла тошнота – так уйдет и этот необъяснимый страх. Еще парочка шагов.
Вот сейчас.
Хаук в очередной раз свернул, чувствуя, как сердце снова бьется где-то у горла, и чудом заставил себя замереть. О, теперь он готов был благодарить Джея за ту тупую «проверку нервов»! Вот только многоножка в этот раз уж слишком отличалась от своих мелких собратьев.
Не только размерами.
И тоннели действительно были под стать хозяевам.
А еще это джеево «многоножка» ей как-то не шло.
Хаук застыл, таращась на огромное безглазое тело, и отстраненно пытался понять, как эта штука вообще так извернулась. Часть гибких коленчатых лап была на земле, другая – упиралась в стенки разом показавшегося слишком тесным тоннеля. Некоторые лапы стояли и вовсе на потолке, перекручиваясь и изгибаясь противно самой природе. А в голове отчаянно крутилось одно: не двигаться. Во что бы то ни стало – не двигаться. Тогда не заметит. Пройдет мимо. Ну же. Вали отсюда, проклятая тварь!