К-9: Ученик. Учитель
Шрифт:
Но, видимо, в Пустоши и песок своенравен.
Хаук раздраженно шаркнул ногой по земле, поднимая в воздух те невезучие песчинки, что рухнули сюда вместе с ним. До смешного мало, кстати. Хотелось бы знать, что за чертовщина тут происходит. Но для начала нужно другое.
Нужно спокойствие.
Одиночество и воспоминания о цветном хаосе на Плато Крошаксов накатывали мелкой дрожью и путали мысли. Бесили. Злили до скрипа на зубах.
– Дурь! – Хаук от души саданул по ближайшей стене и тут же прикусил язык. Замер. Насторожился, вслушиваясь в заметавшееся по туннелям эхо. Многоножки, конечно, глухие.
Но
– Джей, чтоб тебя! – уже тише продолжил Хаук, добавив пару непечатных. – Меня не натаскивали с пеленок, как ту мелкоту!
Ругань сквозь зубы привычно помогала взять себя в руки. Хаук терпеть не мог ныть, а вот обложить ситуацию отборным матом – это всегда пожалуйста. Удача не боится жестких слов. Или у Хаука просто извращенное везение.
Разговор с собой воскресил в памяти совершенно иной день. Вернее, ночь. Ту, в Пустоши, под куполом, медленно тонущем под телами имитирующих голоса тварей. Тогда Джей велел задавать вопросы, чтобы найти ответы. Чтобы понять, что происходит на самом деле.
– И что происходит на самом деле?
Хаук говорил едва слышно, скорее шевелил губами, чтобы сосредоточиться на иллюзии собственного голоса. Разбить лежащую на плечах тишину. А взгляд тем временем внимательно прыгал с камня на камень, с выступа – к очередной непроницаемо-черной расселине.
– Ты облажался и влип в обещанную задницу.
Пожалуй, сказанное стоило именно услышать, а не просто понять.
– И что делать?
– Поменьше глупостей.
Хаук вздохнул и спросил себя о песке. Согласился, что песок – это вряд ли песок. Скорее он просто провалился в один из многочисленных входов. Сеть подземных пещер каньона, если вспомнить лекции Джея, стала сетью не сама по себе. Ходы-тоннели создали истинные хозяева этого места. Второй из двух живущих здесь видов многоножек. Гиганты, успешно защищающие свою территорию уже не один год. И он, Хаук, здесь чужак. А значит, при встрече придется драться.
– При встрече ты будешь материться и драпать, – ехидно поправил внутренний всезнайка. Чтоб его.
Долго находиться в тоннелях – собирать еще больше неприятностей на уже потрепанную шкуру. Так что решение нашлось само собой. Хаук прекрасно помнил карту и примерное расположение всех входов-выходов из подземелья. Надо всего-то дойти до ближайшего, выбраться на поверхность, а уж там найдется способ вернуть вещи и вернуться на маршрут. Джей дал сутки, значит, времени еще навалом.
Хаук выполнит это задание.
С первого раза.
Плевать, что в итоге все равно ждет разнос. Это лучше, чем сдаться на полпути и терпеть потом целый рой ядовитых насмешек. Это в лучшем случае. Нет, учитель не поймет и не примет бегства. Будет разочарован – а этого Хаук не допустит уж точно.
Джей провожал жесткими словами, действительно оборвал связь и оставил в одиночестве. Но Хаук нутром чуял, что драгоценный учитель где-то рядом. Наблюдает. Наверняка злорадствует и смеется над глупостью. Потому что «Пустошь изменчива» – опытный центр знает это лучше любого другого.
Пол тоннеля ложился под ноги хрустящей мелкой галькой, едва покрывающей сглаженный временем камень. Иногда в ней угадывалось что-то еще, чьи-то останки, но Хаук предпочитал не обращать на них внимания. В монохромном
Сейчас Хаук сам оказался «мелкой тварью», по ошибке попавшей в чужое логово. И думал уже не о том, что оба вида поддерживают равновесие, пожирая друг друга, а о том, что эти виды все же хищные. Хоть и не едят людей.
Вряд ли местные хозяева будут разбираться при встрече. Разве что потом, когда атака кислотой и клешнями превратит чужака в кровавое месиво: «жрать – не жрать?»
Хаук остановился, сделал глубокий дрожащий вдох. В голове упорно крутились самые неприятные знания из прочитанного. Воображение само по себе строило перед глазами наихудшие варианты. Придуманный страх усиливал страх настоящий, загонял в тиски монохромного мира. Тишина уже не просто давила на плечи – душила. Коридор как будто сужался с каждым судорожным вдохом. Сердце билось где-то в висках, и из-за его грохота обострившийся слух не слышал мира.
Паника брала верх. Хаук понимал это, но не знал, как справиться. Привычные злость и ругань давали сбой, звучали слишком неубедительно при дрожащем голосе и коленях.
В прошлый раз помогал Джей.
И словом, и действием, даже когда оказался далеко. Даже когда сам оказался в дерьме по самые уши. Сейчас Хаук вдруг отчетливо понял цену тому спокойствию. И силу духа, способную его удержать. Силу, присущую даже девчонке. Джейд. Джейд, которая взяла себя в руки и сражалась с ними на равных, несмотря на раны и самочувствие.
А еще был Микки, который кричал и трясся от ужаса, но как связной действовал четко, без всяких ошибок.
Выходит он, Хаук, хуже и бесполезнее даже того имперского?
Обида горечью полоснула по нервам, обожгла глаза, зато забрала с собой дрожь. Стиснув зубы, Хаук поднял руку к очкам и резким движением переключил режим, стараясь не медлить. Джей никогда не медлил. Хотя уж его-то скорость продиктована уверенностью, а не страхом испугаться еще больше.
Мир тут же взорвался красками температур, подкатил к горлу тошнотой. Хаук с трудом сглотнул, но сдержался. Постарался отсечь себя от воспоминаний о Плато. Если он хочет стать полноценным «внешним» наравне с Джеем, то иного пути все равно нет – только справиться, выиграть у себя самого.
Очередная волна паники угасла вместе с тошнотой. Страх остался, но теперь он не глушил мир вокруг, почти не сбивал дыхание, просто заставлял быть настороже и ловить каждый звук.
Джей говорил, что страх – это нормально. Если его контролировать. Обостряет чутье, обостряет рефлексы, спасает жизнь.
Что есть у Хаука, если забыть об ужастиках подземелья и о рисунках огромных тварей? Достаточно, чтобы сгореть от стыда за собственное беспомощное нытьё поначалу. Испугался, как неопытный малолетка. Растерялся, да. Это, черт бы побрал, не оправдание.