К чему снится Император?
Шрифт:
Николай зашёл во дворец своим обычным надменным видом и пристальным взглядом, от которого как можно скорее хотелось спрятаться подальше. Поздоровавшись с хозяйкой, государь уточнил здесь ли английский посол, и услышав утвердительный ответ, направился прямо к нему.
После коротких обменов приветствий с видными аристократами он задержался у посла, пригласив его для приватного разговора в отдельный кабинет. Беседа…Сэймур был человек опытным и прекрасно знал характер императора, а вот Николай…тот — был наивен. Парадоксально, но государь в это время серьёзно полагал, что посол от него в восхищении, а сама Англия для России является союзницей. Николай твёрдо был уверен в том, что Лондон поддержит его при решении Восточного вопроса, а именно при разделе Османской империи. При этом он считал, что Франция сюда вообще влезать не будет, так как у той не было явных интересов на Ближнем Востоке, а в союз вечных противников Англии и Франции просто представить не мог. Более того, по мнению Николая, Австро-Венгрия и Пруссия вообще должны были быть надёжными союзниками России, так как последняя помогла
— Турция — это словно больной человек! Надо решать с ней, — с ходу заявил государь.
— Не совсем понимаю, Ваше Величество.
— Буду говорить прямо. Молдавия, Валахия, Сербия, Болгария должны стать самостоятельными от Османской империи государствами под уже нашим протекторатом. Если в ходе конфликта, так случится, Константинополь также окажется в наших руках, то мы там водворяться не будем, если только в качестве временного охранителя.
— Это значительные притязания Российской империи, Ваше Величество.
— Послушайте, взамен я готов отдать Англии Египет и Крит. Считаю это вполне достойным обменом. Желаю обменяться с вашим правительством соответствующими свободными мнениями.
Николай обладал удивительной способностью игнорировать ту реальность, которая его не устраивала. К тому времени у него были в наличии и данные разведки, и данные дипломатического корпуса, которые однозначно говорили о том, что для России внешнеполитическая ситуация резко ухудшилась. Особенно в этом плане Николая раздражала разведка, так как туда по просьбе наследника были впихнуты несколько кадров, которые давали сведения просто оскорбительного характера. — Зря только пошёл навстречу сыну. Вечно просит за кого-то из друзей своих. Уже кучу людей своих запихал и в разведку, и в III Отделение, и в правительство. Нельзя же так, в конце концов. И ладно бы, нормальными, как все, были. Нет ведь вечно что-то мутят, выявляют какие-то придуманные ими же недостатки. Всё влияние сына…Он у меня тоже критик какой-то, словно учитель. То надо исправить, это не так. Невозможно быть всему идеальным, — будешь исправлять часто, так поломается. А Александр всё своё талдычит: «Папенька, устрой его, пожалуйста. Он послужить хочет». И ведь приходится принимать, а то потом скажет, что я его позорю перед друзьями, которым он обещал'. Но всё равно, как приходится иметь дело с его друзьями, так хоть волком вой. И ведь в отставку отправлять их сразу нельзя, — сын сразу примчится и начнёт оправдывать дурость товарищей. Неприятные люди. Вот и этот дружок сына из разведки Яков Толстой написал вдруг, что ему достоверно известно, что Англия имеет планы «уничтожить русский флот и сжечь Севастополь». Откуда он такую глупость вообще вытащил? А этот его Паскаль из Франции, — тот вообще прямо доносит, что против нас настроены ещё Австро-Венгрия, Франция и Пруссия. — В мусор их донесения, — настроения только портят своим бредом. Вот с кем работать приходится из-за наследника, — не умеет подбирать нормальных людей. Государь в это время даже не осознавал, что Александру в данный момент было не до карьеры своих друзей, и тем более не до внешней политики. Он вообще ничего не хотел слышать и знать.
Наследник получил тяжёлый удар в семье и горевал… Умерла от менингита Александра, его первый ребёнок и единственная дочь, не дожившая до своих десяти лет. Дочурка была его отрадой и главной любимицей. Я называл её Линой. Моя красавица с голубыми глазами и золотистыми локонами часами молча сидела у меня в кабинете просто для того, чтобы побыть рядом. Она была так похожа на свою мать, такая же чистая, светлая душа. Когда я освобождался от дел, мы с Линой и маленьким Николаем вместе играли, а ещё я им читал сказки. Дочка в этот момент держала мою руку и никак не хотела её отпускать. Она очень любила ездить с нами на прогулку в открытой коляске, присутствовать на смотрах и возиться с младшим братом. Лина была ласковым и подвижным ребёнком, и просто обожала своего папу, целуя не только его, но даже его портрет, стоявший у столика на кровати. Болезнь забрала её стремительно. Супруга бесконечно плакала, а у меня на душе была словно огромная дыра. Боль, ужасная боль…Я поместил засушенный цветок из её похоронного венка в свой дневник. Моего ангела больше не было со мной…
Глава 11
После первого разговора Николая с Сеймуром последовали ещё два, а ответом в итоге был отказ Лондона. «Тем хуже для самой Англии!» — решил государь.
Николай был крайне честолюбив, он желал затмить своего брата Александра I, победившего Наполеона. Вдобавок государь внутренне, по его словам, ощущал поддержку Бога во всех его действиях. Разгром восстания декабристов, приход Николая Чудотворца во время холеры, спасение Зимнего дворца, успокоение картофельных бунтов — всё это, с точки зрения Николая, было явным примером божественного покровительства императора.
Тем не менее даже решив начать войну, Николай старался соблюсти все приличия. В столицу Турции Константинополь было послано посольство во главе с князем Меншиковым. Этот товарищ меньше всего подходил на такую должность, так как слова «деликатность», «обходительность» ему, похоже, были вообще незнакомы. Он не только не поклонился султану, как было положено по этикету, но и стал в разговоре с последним откровенно хамить. На самом деле, договориться в то время с Портой было возможно, она явно не желала войны и была готова идти на уступки. Но после такого…Кроме того, в Константинополе Меншикову противостоял на дипломатическом поприще английский лорд Стэтфорд-Рэдклиф, опытный и образованный дипломат, который не допускал никаких ошибок в проведении линии Лондона.
В результате
В 1853 году был издан манифест Николая о войне с Турцией. Русские войска перешли р. Прут и заняли Дунайские княжества. В ответ на это уже 31 июля 1853 года представители Великобритании, Франции, Пруссии, Австрии приняли в Вене ноту, которая содержала требование немедленно покинуть занятые территории и остановить агрессию. Николай проигнорировал этот документ, что лишь обострило ситуацию. Начались русско-турецкие бои на Дунае и Кавказе, а в ноябре произошло Синопское сражение, где эскадра под командованием вице-адмирала Нахимова уничтожила слабый флот Осман-паши. После этого в Чёрное море вошли английские и французские эскадры для защиты турецкого флота. В январе-феврале Англия и Франция отправили России ультиматумы с требованием убраться из Турции, что отверг Николай. В марте 1854 года Англия и Франция объявили России войну. Русский император внезапно осознав, что тучи сгущаются, обратился к Пруссии и Австрии с просьбой сохранять нейтралитет. Они же, напротив, потребовали вывода русских войск из Дунайских княжеств, грозя объявлением войны. Данное требование шокировало Николая, и он был вынужден его удовлетворить, опасаясь оказаться в полном кольце врагов.
Русские войска к такой войне подошли совершенно неподготовленными. Привычка Николая вмешиваться во все государственные дела, его чрезвычайный консерватизм, а также стремление окружать себя лишь послушными, безынициативными людьми привело армию к серьёзным проблемам. Основная масса русских войск была вооружена гладкоствольными ружьями, стрелявшими на расстоянии до 300 шагов, в то время как противостоящие нам силы имели на вооружении по большей части нарезное оружие, имеющими дальность до 1200 шагов. В этом плане английская винтовка Энфильда и французский штуцер Тувенена на голову превосходили русское пехотное оружие 1845 года. Подготовка русских войск была откровенно слабой. На стрелковое обучение выдавалось лишь 10 патронов в год. Говорить о какой-то меткости в стрельбе при этом обучении выглядело просто кощунственным. Более того, консерватизм Николая приводил к тому, что упорно считалось необходимым отдавать внимание штыковой атаке и действиям в сомкнутом строе, что уже устарело. Паровых линейных кораблей в русском флоте, в отличие от английского и французского, вообще не было, что уже явно выводило на мысль об отсталости военно-морского флота. Санитарное состояние армии было отвратительным. Даже в мирное время смертность рекрутов по невоенным причинам просто зашкаливала. Как вообще можно было решиться на войну при таких обстоятельствах? Ответ очевиден, — неграмотность и глупость.
Какова была роль наследника в начавшейся войне? Весьма незначительная. Государь в приказном порядке запретил ему участвовать в военных действиях. Было опасение и за жизнь наследника, и пресловутая ревность в делах, особенно военных, а ещё Николай с офицерами опасался за психику Александра. Приближённые ему прямо заявляли, что такого просто не может быть, что, убив так много людей на Кавказе, наследник расслаблен и спит словно дитя. Не может нормальный человек не испытывать переживаний после такого. Это выходит за рамки любого понимания. Подозревали, что продолжение военных действий может сделать Александра кровавым маньяком.
В это время я понимал, что ситуация с начавшейся войной явно выходит из-под контроля. Папенька запретил мне ехать на войну и лезть в армейское управление. До меня также доходили и некоторые слухи о моей кровожадности…Последнее не удивляло. В боевых действиях личность человека всегда раскрывается. Тут сложно что-то скрыть. Ещё в прошлой жизни столкнулся с тем, что не испытываю сильного страха, переживаний, посттравматического расстройства. По факту я боялся потерять душу в астральных столкновениях, но никак не умереть биологически. Людям этого не объяснишь…Меня считали ненормальным и в прошлой военной жизни. Как-то я в боевой операции, прокрался в дом и ликвидировал трёх боевиков, ужинающих за столом. Поскольку я не ел тогда уже сутки, то просто сел рядом с трупами и доел то, что было на столе. Зашедших в дом моих сослуживцев, подобная картина почему-то сильно возмутила. Были и некоторые другие схожие моменты, из-за которых отношения в коллективе у меня не сильно складывались. А ведь главное, что в отличие буквально от всех я не разговаривал матом, был предельно вежлив, собран и тактичен. Им не нравилось это. Они не понимали, почему я вроде такой спокойный и интеллигентный, и в то же время настолько леденяще безжалостен. В итоге я и застрял на звании капитана, хотя давно его перерос. Меня не убирали, поскольку я был крайне эффективен во всех операциях, но в то же время не повышали, потому что не понимали, чего от меня можно ожидать. Это раздражало ещё с детства. Считая меня «не таким», люди одновременно сами притворялись другими. Так, у меня и стала складываться нелюбовь к лицемерию. Я не был социопатом, так как испытывал все обычные эмоции: любил, жалел, страдал…Но в то же время я всегда подчинял себя цели и долгу. Это позиция стоицизма, — быть невозмутимым и подчиняться судьбе. Большинство людей, когда на них наваливаются беды, ревут словно нагруженные большим весом ослы. Я же выбираю путь безжалостности. Зачем ныть, сомневаться, переживать, если ничего нельзя исправить? Надо действовать, ибо всё решено. Мне легче так жить, — это моя суть, и именно это моя черта характера всегда отвергается окружением.