К чёрту на рога!
Шрифт:
– Ага.
– Во-о-от. А ты взяла, вырвала и замкнула свои чувства на этом мальчике и паразите, который присосался туда, куда его никто не просил присасываться.
Радостно хрюкаю. Вроде бы Упырь ничего такого не сказал, но как прозвучало!
А потом мы пели. Что бы помотать нервы не только Славы, но и всем, кто нас услышит. Я продемонстрировала свой глючный репертуар. Упырь свой, демонский. Тоже довольно таки глючный. А потом мы опять пили, кидали пустые бутылки с балкона и пьяно хихикали. А потом мы замёрзли и я пошла за одеялком.
– Где взяла?
–
– Упырь наливает, - икаю я.
– У него там не только пиво.
И неопределённо машу рукой.
– Вы тут это? Без меня не того? Не поубивали друг друга?
– Не того и не этого, - отвечает Вика, откуда-то доставая одеяло и подавая мне.
– Мы мечи обсуждали.
– Мечи это да, - соглашаюсь с умным видом.
– Тебе ублюдка вытащить?
– Не надо, - страшным шёпотом говорит Вика.
– Я же его тогда убью к хренам свинячим. Во внешности и комплекции я тебя понимаю, но характер у мальчика...
– Зануда, - не менее страшным шёпотом соглашаюсь я.
– Причём, каких поискать.
– Верно.
А потом меня понесло. Вместо балкона за догоняловым - в тень. Нет, ну а что? Я влюбилась? Влюбилась. Имею полное право. Где там мой новый любимый муж?
Координаты? По болту на координаты! Я пьяная, значит не промахнусь. Казалось бы, логика - трындец. Женская обыкновенная. Дату я знаю? Знаю. Как муж выглядит знаю? Знаю. Что ещё надо? Правильно, завернутся в одеяло и глупо хихикать при этом.
– Ты куда в таком виде?
– только и успел спросить Слава, прежде чем я пошла гулять дальше.
Славе ответила Вика. По своей новой нехорошей привычке. В рифму.
Трах-бабах!
Всё таки с приземлениями у меня проблемы. Так и до переломов не далеко. Надо с этим что-то делать. Определённо надо.
Так, а где я вообще? Что-то дежурного вопля не слышно. А он должен быть, без него уже как-то скучновато.
Комната типа кабинет. В одном углу камин, в другом рабочий стол, пара кресел и по стенам стеллажи, стеллажи, стеллажи с книгами.
Сажусь, поправляю одеяло, громко икаю с снова глупо хихикаю. Надо бы догнаться, а то пиво уже отпускает.
Замечаю у одного из кресел журнальный столик, а на нём вожделенная бутылка, на треть пустая, и бокал рядом. Это кто же у нас так эстетствует? Неужели муж? Почему бы и нет, собственно? Не из гранёного же стакана британцу вискарь жрать. Ничего, если у нас всё склеится так, как я хочу, я его спирт водкой научу запивать. Я и такое умею. Нехорошие люди в своё время научили.
Выпутываюсь из одеяла и, на четвереньках, ползу к бутылке. Встать не могу, пол шатается. Доползаю минут через пять, по пути пару раз запутавшись в руках. Пиво отпускает, отпускает... Но какое же оно забористое, оказывается! Надо будет у Упыря спросить, где он такое пиво брал.
Наконец доползаю до точки "Б" и упираюсь лбом в столик.
– Ы-ы-ы-ы-ы, - выдаю я, бодая ножку.
– Пусти.
Столик не пускает.
– Ну и фиг с тобой.
Сажусь на пол и тяну загребущие ручонки к бутылке, попутно переворачивая бокал. Тот падает на бок и катиться, катиться,
Присасываюсь к бутылке, делаю пару глотков и тут же выплёвываю. Точно, вискарь. Дрянь жуткая, на самом деле. Я вообще не понимаю, как его можно пить? Его даже колой не спасёшь.
– Почему тут нет вермута?
– взгрустнулось мне.
– Хочу вермута. С колой. Да!
Однако Мирозданию плевать на мои желания с высокой колокольни.
– Всё самой, - всхлипываю я от накатившей жалости к себе.
– Всё приходится делать самой. И не одна зараза не пожалеет. Хнык-хнык!
– Конничи-ва, Садако-сама, - раздаётся сверху.
Садако?! Где Садако?! Оглядываюсь и сплёвываю. Нет там никакой Садако. Только моё одеяло белеет сиротливой кучкой. Так, но раз у меня за спиной нет никакой Садако, то это значит, что обращались ко мне. Поднимаю руку, убираю волосы с лица, и тут до меня доходит, почему на меня все так реагировали. Я ж вся в белом и лохмы чёрные личико прикрывают. Блин, вот почему до меня вечно доходит, как до жирафа? Вновь начинаю идиотски хихикать обнимаясь с бутылкой.
Сверху что-то спрашивают на английском. Смотрю вверх и икаю. Муж. Более ранняя версия. Лет на пять, наверное. По крайней мере морщин меньше и волосы короче, только-только уши закрывают, даже до подбородка не достают.
Так, а почему муж говорит на английском? В принципе, это понятно. На каком ещё говорить британцу? Но почему я его не понимаю? Вику же я понимаю, а она тоже британка, в добавок ко всему вообще из тринадцатого века. Ладно, тут будем плясать от того, что Вика из другого Мира, а знание языка, по классике жанра, даётся автоматически. Но почему тогда во время церемонии муж шпарил на чистом русском и даже без акцента? Кругом одни вопросы.
– Ингленд?
– спрашиваю я.
Муж кивает и смотрит настороженно. А как ещё ему смотреть? Не каждый день из тени выпадают пьяные девки, косплеющие Садако из японского "Звонка".
– Миллениум?
– продолжаю я.
Ну не знаю я, как "двухтысячный" будет на английском.
– Йес.
– Ту эйприл?
– Йес.
– Гуд, - расплываюсь в улыбке счастливой идиотки.
Всё таки умудрилась попасть по адресу. А теперь, на ломанном английском, пальцах и с помощью такой-то матери, попробую донести до мужа свалившиеся на него счастье.
– Айм спик инглиш... литл. Айм фром Раша. Айм ю вайф.
– Уат?!
Муж отбирает у меня бутылку, закручивает её содержимое воронкой и делает бо-о-ольшой глоток, ополовинивая тару. М-дя, это уметь надо. Может и сам умеет спирт водкой запивать и мне его этому учить не надо будет.
– Вайф, - уверенно повторяю я.
– Щас докажу.
Цепляюсь за подлокотник кресла и встаю. Пол шатается до сих пор. Меня клонит в сторону. Я бы упала и разбила бы стеклянный столик, не подхвати меня Норд. Подозрительный-то подозрительный, а упасть не дал. Точнее одной мне упасть не дал. Мы вместе упали. В кресло. Причём я сверху, крепко приложившись об оба подлокотника.