К чертям собачьим
Шрифт:
Во-первых, выяснилось, что того, кто на неё напал, Анжела не видела. Она гуляла по опушке — что-то ближе к вечеру, а точнее она не помнит, — и тут на неё напали сзади. Чья-то рука зажала ей рот, к горлу приставили нож, который она не видела и описать не могла. Её потащили, завязали глаза, в рот воткнули кляп. Она не сопротивлялась. Сильный — вот единственное, что она могла сказать о нападавшем. Очень сильный. Она не видела его рук, на мгновение ей показалось, что мелькнул зеленоватый кожаный рукав, но она не была в этом уверена. Нет, она никакими силами не могла бы опознать мужчину, притащившего её в лагерь Джимми. Так она утверждает. Тогда
И вот здесь-то крылось то, что послужило вторым предметом дискуссии. Анжела не изнасиловали. Когда Белинда об этом рассказала, за столом раздался искренний вздох облегчения, а Даффи почудилось, будто он слышит слова миссис Колин: «Мистер Джимми — он джентльмен». Анжела рассказала, как её тащили, потом бросили на что-то — не на землю, а как выяснилось потом, на кусок брезента, — где-то очень близко застучал молоток. Она не кричала, не лягалась, не пыталась подняться — понимала, насколько всё это бесполезно, и ещё она думала, что, может быть, её похитителю только того и надо. Через минуту или две она поняла, что её локти туго привязаны к чему-то, что вбито в землю. Ей что-то надели на голову, связали лодыжки — она по-прежнему не сопротивлялась — и стянули до колен колготки. Когда ей задрали юбку, она приготовилась к худшему. Она приготовилась и к самому худшему тоже. Некоторое время ничего не происходило, потом ей послышался какой-то странный шум, вроде бы царапанье. Через несколько минут она почувствовала, что к её правому бедру что-то прижалось — может быть, колено, и вслед за тем что-то закапало на её ягодицы. Это не был дождь. Потом она лежала и ждала, ей было холодно, она боялась задохнуться и всё думала, найдёт ли её кто-нибудь, и что случится, если тот, кто её найдёт, не захочет её спасать.
За столом воцарилось молчание.
— Чего я никак не могу понять, — сказала Белинда, — это зачем тот идиот полицейский выспрашивал её о трусиках.
— Я думал, у них на такой случай есть сотрудники-женщины, — вот ещё работёнка для констебля Кэрол Лукас, подумал Даффи.
— Да, но мы же здесь в провинции, — не удержалась от сарказма Белинда, — они привели какую-то стажёрку, я даже не знаю, в форме, но больше семнадцати ей уж точно не дашь, и Энжи не захотела с ней разговаривать — она знала, что всё равно придётся потом всё это повторять полицейскому, так что сразу попросила, чтобы ей дали говорить с ним.
— Чертовски смело, — похоже, происшествие произвело-таки впечатление и на Дамиана.
— И больше всего его интересовало, куда делись её трусики. «Он стянул с вас колготки. Можете вы мне рассказать, что после этого случилось с вашими трусами?» Она сказала, что носила одни только колготки. Он сделал удивлённое лицо; вообще мне кажется, что он спрашивал об этом только потому, что эта тема его возбуждала. «Так что случилось с вашими трусами?» — снова спросил он её через какое-то время. Они, наверное, решили, что либо Джимми украл её трусики, и если бы они их у него нашли, то припёрли бы его к стенке, либо думали, что если она носит одни только колготки, значит, она, вроде как, шлюха, и получила то, что заслужила.
Нет, дело не в этом, подумал Даффи, но говорить ничего не стал. Приходится спрашивать, приходится спрашивать по нескольку раз. Украсть трусики — обычная вещь, тем более для такого не вполне нормального человека, который мог сделать с Анжелой то, что
— Все копперы — извращенцы, — высказалась Салли.
— Ну уж, — проговорил Дамиан, — готов поспорить, среди них, наверное, попадаются и очень милые люди.
— Почему он это сделал? — внезапно задала вопрос Лукреция. — Почему он всего лишь излил на неё семя? Почему он её не изнасиловал?
Никто не ответил. Даффи вспомнил экземпляры «Плейбоя» четырёхгодичной давности. Может быть, он предпочитал это делать именно так, и с живой женщиной это было интереснее, чем с журналами. Может быть, несмотря на всю выказанную им при похищении силу, у него не хватило смелости пойти дальше. Может быть, таким странным образом он хотел показать, что любит её. Очень странным, конечно, образом.
— Может, Таффи удастся пролить свет на эту загадку, — проговорил неуёмный Дамиан.
— Никогда не понимал насильников, — сурово покачал головой Таффи, — это не обычные преступники. Находясь в заключении, они никогда не рассказывают о своих деяниях.
Даффи подумал, что это ещё мягко сказано. Если бы насильники рассказывали в тюрьме о своих деяниях, они прожили бы после этого очень недолго, чему содействовали бы и тюремщики, и их же собственные сокамерники. Каждый подумал бы, что на месте жертвы могла быть моядевушка, моядочь, мойребёнок. Этого не случилось, но могло случиться. Получай, мерзкий извращенец.
— Может, он хотел её так унизить, — попыталась ответить на собственный вопрос Лукреция. — Так ведь бывает, правда? Может, он думал, что это более унизительно. Вроде как, я мог бы тебя изнасиловать, но ты не стоишь даже этого. Похоже это на правду?
— Похоже, — ответила Белинда. — Вот только мог ли так рассуждать наш Джимми?
— Кто знает, что творилось у него в голове, — печально проговорил Вик. — Я думал об этом. Может, мне стоило разрешить ему построить у нас тренировочный лагерь. Может, это бы его отвлекло.
— А она когда-нибудь… э… гуляла с ним? — спросил Даффи.
Дамиан хрюкнул и заулыбался.
— Меня всегда забавляло, что люди говорят «они вместе гуляют», когда на деле имеют в виду «они вместе спят».
— Нет, — ответила Белинда, — она никогда не заигрывала с ним, ничего такого. Он просто был рядом, был, вроде как, полезен, не мог бы ты передвинуть это, Джимми, и всё такое, но она никогда с ним не кокетничала.
По крайней мере, не так, как это сделала бы многоопытная модель с Третьей страницы.
— Значит, он знал, что ему ничего не светит? — Джимми сам говорил об этом Даффи, но если дело касается любви или секса, людям просто так верить не стоит.
— Наверное, знал. Ни у кого и в мыслях не было, что если Энжи порвёт со своим так-себе ухажёром, у неё всё равно останется Джимми. Никто об этом даже не думал.
— А может, и зря, — подал голос Вик.
— Эй вы, послушайте, а как Энжи, с ней всё в порядке? — чуть ли не с яростью произнесла Салли. — Хватит уже обсасывать этого треклятого Джимми. Как Энжи?
После дачи показаний сержанту Вайну, происходившей в присутствии Белинды и показавшейся ей слишком юной девушки-констебля, Энжи сказала, что они могут поговорить с ней ещё и завтра, если захотят, и попросила Белинду увезти её домой. Под домом она, судя по всему, подразумевала Браунскомб-Холл. На протяжении всего обратного пути она ни разу не заговорила и не заплакала.