К чужому берегу
Шрифт:
–– Пустое дело, мадам. Банкира, оказывается, из тюрьмы выпустили, и все эти буржуа пришли высказать ему свое почтение.
–– Клавьер был арестован?
–– Ну да. Как говорят, в январе. Если это так, получается, он добрых два месяца провел в тюрьме Сен-Пелажи.
–– А за что же его так наказали?
Мой кучер пожал плечами.
–– Лакеи говорят, он не дал Бонапарту денег, которые тот требовал. Да и с господином Баррасом он был дружен, даже после переворота ездил к нему в поместье Гробуа, чтобы поддержать приятеля… Ну, а как там было в действительности, кто ж его знает. Да и нужно ли нам это знать? По мне, так лучше оставить
Я машинально кивнула, соглашаясь с ним, и дала знак ехать, но сообщение Брике навело меня на некоторые размышления. Клавьер, по всей видимости, пользовался большой поддержкой столичных буржуа, всех этих банкиров, поставщиков и торговцев, раз для них его освобождение стало таким праздником и поводом выразить ему почтение. С другой стороны, как видно, Бонапарт считал его врагом?.. Почему же его выпустили из тюрьмы? Может, выпустили, изрядно лишив богатства? Во всем этом следовало, конечно, разобраться, собрать слухи, чтобы составить цельную картину, ведь сейчас у меня было слишком мало информации для выводов. Положа руку на сердце, я могла бы сказать: если банкир сейчас в немилости, для меня было бы чистым удовольствием тоже попинать его ногами. Для жажды мести у меня были все основания. Вспомнить только, какую травлю против меня он организовал два года назад, когда умерла его бешеная Флора!
Мы прибыли на Королевскую площадь, когда дождь совсем прекратился, и солнце выглянуло из-за туч, заставив засиять стекла в окнах Павильона Короля и Павильона Королевы, оживив дома из красного кирпича с полосами из серого камня и осветив аркады. Сколько бы новая власть ни переименовывала это место, ей не перечеркнуть было его истинно королевского величия. Основанная Генрихом IV, она была местом жительства блестящих аристократов прошлого и многих знаменитостей. Здесь родилась мадам де Севинье, принимала любовников Марион Делорм, писал пьесы Корнель, да что там говорить – сам кардинал Ришелье был когда-то моим соседом, и эти факты я вспоминала всякий раз, когда проезжала под широкими арками, пронизывающими по периметру весь этот архитектурный квадрат. Плошадь Вогезов? Гм, пусть теперь так, но я гордилась тем, что семейство дю Шатлэ владеет домом в таком славном месте.
Брике постучал, и на его стук спустилась сама Стефания в домашнем платье и не первой свежести высоком чепце. Вид нашей кареты на миг заставил ее замереть в проеме двери, но спустя секунду она уже поспешила мне навстречу. Я спустилась на мостовую и обняла невестку.
–– Какая приятная неожиданность, Ритта! – воскликнула она. И тут же добавила: – Уверена, Ренцо с тобой?
–– Ренцо?
Этот вопрос, которого я, сказать по чести, не ожидала, заставил меня смутиться. Мне пришлось признаться, что я не взяла мальчика с собой. И даже не вспомнила о нем… Стефания тут же надула губы:
–– Я так долго не видела сына! Думаю, если уж ты отправилась сюда, то могла бы при отъезде вспомнить о моих чувствах!
–– Стефания, клянусь, – пробормотала я извиняющися тоном, – со мной случилось столько всего ужасного, что мне простительно было кое-что и забыть.
–– Забыть! Ты забыла о моем сыне!
–– Уверяю тебя, с Ренцо все в порядке. Отец Ансельм занимается с ним, не пропуская ни дня, они учат даже греческий. Через год-другой он с легкостью поступит в Политехническую школу…
Я говорила это, испытывая, конечно, некоторое смущение: все-таки нельзя было полностью снять с себя вину за забывчивость. Это была одна
–– Позволь мне войти. Это все-таки мой дом, и я очень устала.
–– Приходил господин Симон, – выпалила Стефания, уступив мне дорогу. – По его словам, власти интересуются твоим домом!
–– Интересуются?
Я уже вошла в дом и снимала перчатки, но последние слова Стефании заставили меня остановиться. Господин Симон, нынче – торговец и военный поставщик, при Старом порядке был сборщиком податей в Бретани. Покойный герцог дю Шатлэ, отец моего мужа, оказал ему в то время множество благодеяний. А в годы революции, когда собственность аристократов конфисковывалась и продавалась с молотка, господин Симон отплатил услугой за услугу: выкупил отель дю Шатлэ на свое имя и, таким образом, сохранил его для Александра. Дом и сейчас официально принадлежал Симону, но он никогда не претендовал на него и помнил, что был лишь подставным лицом при выкупе. Я вообще никогда не видела этого человека, он нас не беспокоил. И если он сейчас явился, значит, возник повод для тревоги.
–– Он сказал, к нему приходили полицейские с расспросами.
–– И о чем спрашивали? – осведомилась я устало.
–– Каким образом отель был выкуплен у государства и часто ли бываешь тут ты… и твой муж.
Я застыла на миг перед огромным зеркалом, обдумывая услышанное. Потом, испустив вздох, отдала шляпу Адриенне, позволила Ноэль снять с себя плащ.
–– Поговорим об этом позже, Стефания. И об этом, и о Ренцо – вообще обо всем. Сегодня у меня ни на что нет сил.
–– Ты ослабела, будто ехала не в собственной карете, а в почтовом дилижансе!
–– Ехала я в собственной карете, конечно. А еще за последний месяц я родила ребенка и пережила набег синих на поместье. Так что мои слабость и забывчивость не удивительны.
–– Ты родила ребенка? Девочку или мальчика? – Стефания, следуя за мной по пятам, не скрывала изумления. Потом всплеснула руками: – Почти всякий раз, когда ты приезжаешь, я узнаю о прибавлении в вашем семестве. Благословил же тебя Господь!
–– Да. На этот раз мальчиком.
–– У тебя много детей. Поздравляю. Наверное, поэтому действительно немудрено, что ты забыла о каком-то там Ренцо. Он всего-навсего племянник! Сын брата, который не может похвастать богатством…
Уже не слушая ее сварливые выкрики и зная, что она в любом случае будет ворчать – эту ее черту нельзя было изменить, похоже, ничем, я без церемоний оставила Стефанию и прошла к свои комнаты, попутно приказав служанкам приготовить мне ванну, постель и еду… и не пускать в спальню никого из родственников.
Я была дома, в Париже, и это казалось мне главным. Остальное, включая визит Симона, можно было обдумать позже.
Отдыхать мне, впрочем, долго не пришлось. Прикончив после ванны прямо в постели кусочек жареной индейки и согревшись горячим красным вином, я на несколько часов и вправду уснула. За окном сгустились сумерки, шум Парижа затих, сменившись уютным потрескиванием дров в камине… и под эти убаюкивающие звуки я забылась, наслаждаясь чистотой белых покрывал и благодаря небо за то, что дорожные неприятности закончились. Утром мне предстояло разыскать Александра, но до утра была еще уйма времени для отдыха.