К далекому синему морю
Шрифт:
Три твари, прячась за корпусом лодки, камнями и несколькими толстыми заиленными бревнами, обходили его с разных сторон. А он и встать-то не мог при всем желании.
Когда за его спиной раздались щелчки, слышимые даже сквозь резину, Морхольд сразу понял, что дело плохо. Потому как выродки шарахнулись в туман и реку, явно желая побыстрее добраться до своей долбленки. Дела-а-а…
Морхольд развернулся, уже угадывая в тумане движение. Поднял ствол, пляшущий в трясущихся руках джигу, и прицелился. Щелкало и клокотало гороховой дробью уже очень громко. Когда этот
Из кого она выросла? Эта неведомая е… ну да, согласен. НЁХ. Нешка, так и есть. Ну, а что, скажите мне, может это еще быть?
Тварь выпростала длинную шипастую ногу, коряво, но как-то неуловимо, сместилась в сторону. Жуть зашипела, прячась за плечом Морхольда. АК стукнул коротко, выпустив пять-шесть патронов. Тварь проигнорировала их, увязших в зеленоватых-мокрых хитиновых пластинах, наползающих на лоб, и в пористой губке, покрывающей морду до шеи, выныривавшей из тех же самых пластин.
– Постирать твою пилотку, – Морхольд отступил назад, оглядываясь и пытаясь придумать хоть что-нибудь. – Выдра ты камчатская!
Выдра не выдра, а нешка явно понимала свое преимущество. Ему бы помог пулемет, но… Расстояние велико, да и непонятно, работает он или уже нет? Хотя тут или пан, или пропал…
Поймать Жуть Морхольд не успел. Понятливая скотинка, явно зная, почему ее человек оборачивается на огромную громыхалку на носу лодки, прыснула к твари. Заплясала перед ней, издевательски попискивая и злобно шипя, как будто вызывая на бой.
Нешка замерла. Наклонила покатую вытянутую башку с накипью ткани над глазами по бокам. Втянула воздух узкими длинными ноздрями, щелкнула клычищами и издевательски заухала, закончив тем самым горохом, пересыпающимся в банке. И отвлеклась. А Морхольду этого как раз и хватило.
– Брысь! – заорал он, повиснув на «корде», пока еще державшемся в стойке, пусть и вверх ногами.
Жуть брысьнула. Нешка подняла морду, с ходу преодолев пару метров, и…
«Корд» загрохотал, выплевывая заряды. Морхольд, вися на нем и истошно крича, повел стволом в нужную сторону. Пулемет, чудо ковровских оружейников, слушался даже так.
Тварь он остановил в метре от Морхольда, практически размочалив передние лапы, шею и голову. Морхольд выпустил рукоять и бухнулся на землю. Жуть, потешно подпрыгивая, скакнула к нему и начала ластиться.
– Ну, пока все. Теперь, девушка, пойдем до Энема.
К вечеру они добрались до широкого пруда, изгибающегося в обе стороны, насколько хватало взгляда. И половину ночи Морхольд собирал плот из бревнышек, пустых пластиковых канистр и пятилитровых бутылок, найденных в округе и стянутых вместе проволокой. Переплывать пруд он решил утром. И правильно сделал.
Морхольд выполз на берег, кашляя и плюясь прямо в респиратор ГП-7. Стащил, скользя пальцами в резине по резине, маску. Рухнул на сырую землю, захлебываясь и глотая воздух. Жуть, выбравшись из мешка за спиной, встревоженно скакала вокруг.
– Все
Вода позади плеснула. Морхольд, зарычав, поднял АК, заряженный последними патронами. Темная поверхность дрогнула, выпуская из себя что-то длинное и склизко блестевшее. Морхольд облегченно выдохнул. Два оставшихся от его плота бревна, тьфу ты. Но уходить стоило, и быстро.
– Ну… впереди финишная прямая, моя дорогая, – Морхольд погладил Жуть, и та с ним явно согласилась. – Пойдем?
Когда перед ними заалел багровый закат, куда они и уходили, Морхольду хотелось смеяться.
Дом у дороги-15
– Всем в кучу! – рявкнул главный, в длинном кожаном плаще, повел стволом. – Быстро!
«Мягкий» Саша охал, привалившись к перилам. Кровь уже останавливалась, но лучше ему от этого не стало. Трое, поднявшиеся наверх, не церемонились. Одноглазый и Багира истекали кровью. Почему их до сих пор не убили, стало ясно после слов главного тройки.
– Эти пусть полежат, теперь не удерут, – он пнул Багиру в бок, но та только еле заметно дернулась. – Сука поганая, нашел наконец-то. И этот, тоже знакомый, попил крови, сволота. Вам обоим лучше щас окочуриться. Выживете досветла – пожалеете. Твари…
Люди гомонили. Мать прикрывала собой дочку, уже замеченную напавшими.
– Сюда, я сказал! – «плащ» пустил очередь поверх голов. – В кучу. Ты че, мамаша, сисястую свою прячешь? Не прячь, мимо такой крали не пройдем. Вся наша будет…
– Леший, – один из его напарников толкнул того в бок, – нам бы не задерживаться. Бригада скоро до Анапы дойдет, шеф разозлится, если сильно задержимся.
– Тебе перед ним отвечать, а? – «Плащ» озлился. – Ты чего поперек батьки лезешь, щенок? Закрой рот и следи давай за этими.
Тот замолчал.
Чолокян, зажимая простреленное предплечье, загораживал жену.
– Лошадей забирай, – буркнул, глядя на бандитов, – жену не трогай. Расскажу про тайник, если надо.
– Ты и так расскажешь, – пообещал «плащ», – как миленький.
– Что творите! – Монах Евдоким встал, держа в руке распятие. – Люди, придите в себя! Довольно смертей!
– Сядь, отец святой! – «Плащ» махнул автоматом. – Сядь, не доводи до греха! Все здесь?
Люди, человек десять, сидели у бочек. Только брошенный мальчишка дрожал в стороне, потный, бледный. Косился на лежавшего в стороне одноглазого и молча плакал. «Плащ», стараясь держаться от него подальше, подошел к стонущему «мягкому».