К морю Хвалисскому
Шрифт:
И в следующий миг, словно повинуясь этому сигналу, с одетого косматым ковылем гребня обрушился рой стрел. Тяжелые железные жала со свистом размыкали кольчуги, впивались в глазницы шлемов, пробирались под щиты, кровавым поветрием неся боль и смерть, а сами стрелки оставались невидимыми.
– Измена! – завопил Белен. – Лесной тать привел нас в западню!
– Ой, мамочки! Пропали бедные наши головушки! – в слезах заголосила неизвестно зачем высунувшаяся из своего убежища Воавр.
– Куда ты, безумная? – прикрикнул на суженую Талец,
– Лучники на правый борт! – скомандовал дядька Нежиловец.
В это время на палубе следом за обезумевшей от страха корелинкой появилась Мурава. Подняв чей-то щит и прикрыв им себя и подругу, она внимательно смотрела вокруг.
– Стойте! – воскликнула она. – Разве вы не видите, они стреляют не по нам!
Красавица, как обычно, оказалась права. Хотя стрелы, единые в своем стремлении к цели, и каждая, направленная отдельной волей, летели так густо, что временами закрывали солнце, и викинги несли тяжелые потери, ни одна не упала на палубу новгородской ладьи.
– Ну и чудеса! – воскликнул Путша, с восторгом поворачиваясь к боярину. – Нешто они нас не видят?
– Наоборот! – улыбнулся тот. – Видят и, к счастью, очень хорошо.
Он хотел было посоветовать молодому гридню обратиться за разъяснениями к Лютобору, а еще лучше к пятнистому Малику. Чай, не спроста пятнистый плут теребил мохнатой лапой хозяина: «Приставай, скорее к берегу! Не слышишь, меня подруга зовет!». Однако, в это время на левом пологом берегу раздался хриплый рев боевой трубы и, словно ниоткуда, появились всадники.
– Печенеги! – удивленно пробасил дядька Нежиловец. – Что они забыли на этом берегу? Они же вроде все перекочевали за Итиль!
– Это воины рода Органа, – пояснил Лютобор. – Они прямые потомки степного ветра, и только он имеет право указывать им путь.
Воины Органы-Ветра налетели на ютов с буйной неукротимостью своего великого предка, на полном скаку разряжая свои луки и вновь накладывая стрелы на тетивы. Впереди на вороном коне, резвостью и статью превосходившем мышастого красавца, подаренного Хорезмшахом хазарскому послу, летел молодой воин в дорогой броне с серебряной насечкой и знаками ханского достоинства на одежде. Лук в его руках творил такие чудеса, которые не снились и Торопу, а ведь он не без основания гордился своей охотничьей ухваткой, нередко показывая новгородцам такие приемы, о существовании которых они не подозревали.
Бешеный натиск печенегов в считанные мгновения решил судьбу Гудмундова хирда. Некоторые из викингов, те, которых не достали вездесущие стрелы, еще успели схватиться врукопашную. Но и здесь удача сопутствовала не им. Юты дрались с отчаянием обреченных. Но печенеги защищали свои дома и мстили за кровь сородичей, полон их детей и жен, и потому их сабли лютовали, словно свирепые выжлоки, поймавшие на кошаре разбойника-волка. И беспощаднее сабель и стрел в воздухе пели тугие арканы. А уж в умении обращаться с этим оружием во всем мире не было мастеров, превосходящих лихих степняков, а из всех воинов Ветра самым искусным себя и здесь показывал
В считанные мгновения большая часть ютов, включая самого Гудмунда, оказалась сброшена на палубу и стреножена, как бараны. Халиф Багдада и эмиры Гранады и Кордобы платили золотом за сильных и выносливых рабов, и им не было дела до того, что нынче рабские путы затянули на запястьях тех, кто еще вчера сам охотился за живым товаром. Так Боги восстанавливают в мире утраченное равновесие.
Оставшись один, Эйнар принял единственное возможное в подобной ситуации решение. Понимая, что неравный бой не принесет его людям ничего, кроме бесславной гибели или, хуже того, плена, он решил идти на прорыв.
– Я отомщу за тебя, отец! – перекрывая шум битвы и свист стрел, прогремел его голос.
Лютобор налег на правило, бросая ладью наперерез, но Волк разгадал маневр и вновь круто забрал вправо, вплотную прижимаясь бортом к каменной гриве. Раздался глухой удар, потом затрещала древесина, и вскрикнул человек: один из гребцов, видимо, не успел убрать весло и теперь жестоко расплачивался за оплошность переломанными ногами. Однако драккар продолжал двигаться вперед, и Эйнар стоял у правила как влитой, сверкая бешеными зелеными глазами, хотя гребцам на передних скамьях боярской ладьи было видно, что из-под повязки по его бедру, промочив штанину, так же, как у Анастасия, вовсю сочится кровь.
Корабли разминулись всего на две-три сажени. Кто-то из молодых да горячих, кажется неугомонный Твердята, попытался закинуть крюк, но его удержали: викинги без остановки лупили из луков, благо, печенеги щедро снабдили их стрелами, и попытка запросто могла бы стоить парню жизни, к тому же, ни к чему не приведя. На такой скорости крючья были все равно бесполезны.
Лютобор крепко выругался, досадуя на неудачу, и стал разворачивать ладью, чтобы начать погоню.
– Оставь его, – велел боярин. – Нет смысла рисковать людьми. Сегодня и так все разрешилось гораздо благополучнее, чем можно было ожидать.
– Он может наделать еще кучу бед, – попытался возразить русс.
– Сомневаюсь, – усмехнулся Вышата Сытенич. – Кого испугает хромой волк с обрубленным хвостом? Пусть возвращается к своим хазарским хозяевам. Еще большой вопрос, как они его встретят.
Что мог ответить на это Лютобор. Разве не он первый даровал юту жизнь?
Горячий ветер уже издалека донес слова Эйнара:
– Мы еще встретимся, венд!
– В любое время, в любом месте и там, где нам никто не сможет помешать! – прокричал в ответ Лютобор.
Печенеги с правого берега тоже не полезли на рожон. Продолжая усиленно осыпать Эйнарову ладью стрелами, они проводили ее до конца гривы и повернули назад.
– Думаю, пора и нам убираться отсюда подобру-поздорову, – пробасил дядька Нежиловец. – Кто знает, что у этих колченогих на уме!
Однако в это время сверху донеслось:
– Эй вы! Правьте к берегу! С вами будет говорить хан Органа!
– Ну что за недоля, – простонал дядька Нежиловец. – Из огня, да в полымя!