К полюсу!
Шрифт:
«Такого не может быть», — хочется крикнуть. Парадокс, загадка. Но... 30 минут каждый из нас проводит с грудой предметов и рюкзаком. Совершается колдовство, и груда исчезает. Остается семь аккуратных, красивых и слишком тяжелых мешков.
Часто, когда я иду последним и вижу впереди себя цепочку вышагивающих друзей, я словно мысленно объясняюсь им в любви. У всех важный вид и мешки за плечами, все очень торопятся и похожи на добрых гномов из сказки.
По сравнению с мартом температура поднялась на 20 градусов. Раздеваемся, складываем вещи в рюкзак, он тяжелеет. Пот заливает лицо. Хочется пить. Хмелевский говорит, что жажда мучит его так же, как раньше холод.
Однако худшее, что несет тепло, — это незамерзающие разводья.
1 мая дул
Началась ежечасная борьба с водой.
Сформулированы правила — что мы должны и что не должны делать вблизи воды. Главное: дисциплина, собранность, бдительность. Срывы бывают редко. Но бывают.
...Под нашим «бережком» на льду снежный забой, он кажется крепким и надежным. Ловкий, предусмотрительный Рахманов пробует ступить на него, но снег обрушивается, большие комья плывут по зеленой воде. Рахманов заваливается на берег — он был готов к этому. Через несколько минут все повторяется. Опасные эксперименты. «Кончай, старичок», — говорю Володе, и мы уходим к востоку, где находим безопасную переправу.
Буквально через полчаса новый канал шириной два с половиной метра. Без рюкзака тонкий лед пробует Леденев. У него свой резон перебраться первым — Володя снимает фильм и обожает динамичные переправы.
От южного и северного берегов примерно на метр простирается темный нилас, в центре бежит черная змейка открытой воды. Володя нашел «мостик», он дрожит, прогибается под тяжестью человека, но дело сделано быстро, и Леденев на той стороне. Теперь он страхует Шишкарева, который переходит с рюкзаком. Володя отбегает в сторону и достает кинокамеру.
Мне переправа кажется простой, и я перехожу, изменяя правилу быть последним, вслед за Василием, чтобы успеть сделать несколько фотоснимков.
По краям мостика выступила вода. Отталкиваюсь палками, секундное неприятное ощущение позади, сбрасываю рюкзак и вот рядом с Володей — готов снимать. Юра спокойно и точно, повторяя мои движения, пересекает канал. Теперь Давыдов.
Дух любознательности отводит Вадика от проторенной лыжни, он идет чуть левее. Носки лыж Вадима погружаются в воду, руки тянутся к Шишкареву. Тот хватает их и опрокидывается на спину, заваливая Вадима на себя. Ноги Вадима в воде, общими усилиями вытаскиваем его. Леденев снимает, похоже, что он доволен — все зафиксировано на пленку.
Теперь в канале черная воронка. На южной стороне Мельников и Рахманов, там же остался одинокий рюкзак Леденева. Особенно не раздумывая, Володя Леденев пересекает речку метрах в пяти от разрушенной переправы. Он-то на той стороне, но лед под ним проломился.
Я возле Вадима, ЧП все-таки произошло, но он не испуган и даже ноги не промочил. Потом смотрю — наши друзья на той стороне прошли довольно далеко влево. Я по своей стороне иду к ним. Мельников и Рахманов нашли мостик, но, вместо того чтобы быстро перейти по нему, надумали укрепить его — выкладывают на нилас лыжи и лыжные палки. Только что Рахманов, можно сказать, балансировал на проволоке, а тут...
— Что вы надумали? Лед достаточно крепкий. Толя, ты напугался, что ли?
На Толю слова производят впечатление.
— Могу и с рюкзаком, — говорит он.
Надевает рюкзак и с видимым страхом переходит речку.
Я уже говорил, что наша тактика на переправах — это прежде всего безопасность, затем быстрота. Однако одно с другим часто находятся в остром противоречии. Как правило, куда надежнее обойти водное препятствие, чем идти напрямую, но время, драгоценные минуты и часы уходят, поэтому нельзя приучать себя к однозначности выбора. Золотая середина, труднодостижимый оптимум — вот
Володьку страховали, у него была веревка. Теперь расходимся по берегу в разные стороны, я возвращаюсь и что же — Василий на льдине чуть ли не чечетку отплясывает:
— Зачем забрался?
— Смотрю.
Во мне не то что злость — ярость. Леденева обвязывали веревкой, волновались и нервничали, давали советы. И не только я. Правда, Василия не было, но остальные в этом участвовали, никто не сказал: «Зачем страховать? Место простое, легкое». Значит, в торосе видели опасность. Наш герой не видит. Сам бы я боялся поскользнуться. Василий уверен в себе. Но не только ведь в этом дело. Уверенности в себе недостаточно. На движущихся льдах надо привыкнуть к мысли, что любая глыба, которая находится на плаву — большая или маленькая, — может подвести человека: перевернуться или свалиться набок. Мала вероятность этого, да цена велика.
— Леденев смотрел уже. Ты почему не спрашиваешь разрешения, прежде чем лезть черт знает куда? Окунуться еще раз хочешь?
— Этот торос подъемным краном не сдвинешь. Я уже говорил тебе, что второго купания не будет.
— Грош цена твоим словам, сейчас же слезай.
Я взбешен и непростительно несдержан. Василий обиделся.
— Могу молчать и исполнять твои приказания.
Где истина?
Я-то не хочу, чтобы Вася молчал, хотя ближайшие два-три дня он и в самом деле будет молчать. Я хочу, чтобы было как можно больше инициативы, но чтобы все, делая свое дело, глядели на враждебный, опасный Северный Ледовитый океан моими глазами. Невозможно? Разумеется, невозможно, но в конкретном смысле мое желание означает лишь следующее: нельзя без нужды лезть в опасное место — раз, тратить время, боясь риска, — два, каждую ситуацию следует оценивать всесторонне, а не однобоко — три. Учитесь диалектике во льдах — вот истина, которую можно записать на скрижалях истории полярных экспедиций.
Полыньи — главная опасность на нашем пути. Верно, что многие каналы имеют широтное направление, верно и то, что нам выгодно отклоняться к востоку, но нелепо, подходя к полынье, сразу идти направо. Ни теория, ни практика не дают нам повода придерживаться такой примитивной тактики. Вполне может быть, что западнее, в 50 метрах, есть мост, а к востоку на несколько километров его нет. Впереди идут Леденев и Шишкарев. Эх, Юра, почему ты не идешь первым? Трудно тебе? Мешают очки, которые то и дело запотевают, мешает пот, текущий со лба, мешает больное колено? Помнишь, в проливе Лонга я шел впереди, но бывали привалы, на которых я засыпал, проваливался в какой-то бездонный сон, и только Мельников, последним уходящий с привала, будил меня, я продирал глаза и видел твою крепкую спину, железный торс, короткие движения каменных рук, посылающих вперед лыжные палки, — ты шел первым. А когда шли на СП-23, как-то просяще, неуверенно стал иногда вперед вырываться Леденев. По-моему, мы оба были тогда благодарны ему так же, как я был благодарен тебе в проливе Лонга. Теперь я хорошо понимаю, что от ведущих, от лидеров, на наших ежедневных десяти этапах требуется не просто сила, чтобы задавать темп и первыми вставать с привала, не просто внимательность и непрерывная сосредоточенность, чтобы не сбиться с курса, глядя на стрелку компаса, или на циферблат полярных часов с двадцатью четырьмя делениями, или на угол между лыжами и тенью. Первому требуется еще что-то очень важное. Что?