К себе возвращаюсь издалека...
Шрифт:
На что бы ты ни расходовался, для чего бы ни сжигал себя — ты атомная станция, питаемая распадом материи. Процесс необратим и запас горючего не вечен.
Начинаются выступления — ты включился на прием. Подобралось лицо, обрели жесткость веки, не изменило позы, только как бы натянулось, все взялось мускулами тело.
Одно, другое, третье подразделение — везде тайга, везде похожие, наскоро собранные из щитов клубики, везде споры до поздней ночи, разговоры об одном и том же.
— Самосвалы разуты, стоят на приколе. Латаем баллоны, сами шофера почти ежевечерне…
— Пишите в обком! Жалуйтесь
— Чтобы не сулить, Георгий Михайлович! Лучше сделать, чем насулить. Ты можешь насулить и на министерство сослаться. Резину прошлый раз обещал и не дал: на целину, мол, завернули…
— Я, конечно, виноват. Но и вы виноваты тем, что своими мозолистыми умными руками строите себе похабное жилье. Потолки текут, стены промерзают, под полом вода… Я тут у вас ни одного гвоздя, черт возьми, не забил!.. Привыкли мы, строители, жить казанскими сиротами, а молодежь приехала и бьет нас по ушам. Она хочет жить по-человечески: послушать радио, почитать книгу, развлечься в клубе, погонять мяч на стадионе!..
— Не в городе, пусть привыкают!
— Нет, пусть мы привыкаем создавать людям человеческие условия!.. Мы идем сознательно на большие жертвы: гвозди у нас воруют, пиломатериалы воруют. Но пусть строятся! Это будет наша коренная рабсила, она от нас никуда не уйдет…
…Уже десять дней я езжу вместе с начальником управления «Сталинскстройпуть» по западной части линии Сталинск — Абакан. Это год 1956. Денисов — человек совершенно иного склада, чем Дмитрий Иваныч, да и дела на строительстве в этом году пошли иначе. По-прежнему строительство плохо финансируют, но все сдвинулось с мертвой точки, ожило. И потом в этом году на стройку приехала молодежь по комсомольским путевкам. Прошлый раз на всех станциях меня встречали запустенье и тишина, сегодня — строительство. Напряженное, злое, трудное, трудно преодолевающее то, что мешает. Но преодолевающее…
Денисов — человек яркий, прирожденный руководитель, умеющий разговаривать с людьми, освоивший науку, как повернуть неудачно складывающуюся ситуацию, так сказать, к себе лицом. Во всем, что касается его лично, — человек безупречной честности, но ради дела готовый пойти на хитрость, на обман — увы, в те времена это было почти необходимо.
«От области по госплану нам должны перевезти пятьдесят тысяч тонна-километров груза. А горсовет требует, чтобы мы дали самосвалы — отсыпать в городе дороги гравием. Я сказал, что мы отказываемся от перевозок области (все равно, как правило, они ничего не делают) в пользу города: зачем, мол, из одного кармана в другой перекладывать… Пятьдесят процентов золота, хранящегося на луне, отдаем бесплатно!..
…В этом году меня заставляли сдавать готовую часть линии в эксплуатацию. Заинтересованы тут угольщики, леспромхозы и заказчик наш — Министерство путей сообщения, так как тарифы будут дешевле. Но я-то в этом не заинтересован!.. Средства, которые мы получаем от эксплуатации, дают нам возможность покрывать убытки (у Коротчаева убытки, у нас убытков нет), иметь на счету деньги, короче говоря, вести нормальную финансовую жизнь… Кроме того, карьер, откуда мы возим балласт, расположен на действующей линии. Сдашь в эксплуатацию — не допросишься возить!.. Но я знаю,
…В приемной у министра как меняются люди! Хороший умный человек начинает вдруг на глупую шутку министра хихикать, поддакивать… Я?.. Я тоже. С министрами тоже надо хитрить: и министр живой. К одному приедешь, поговоришь общительно, передашь привет от того-другого, он подобреет, сделает все, что просишь. А Г. любит, чтобы ты к нему с картой пришел. Он в нее не заглянет, но будет доволен. Любит, чтобы, когда войдешь в кабинет, не садился. Он один раз скажет «сядь», другой, потом развеселится, усадит сам — проси, что хочешь!
Г. один раз был у нас, доехал до Томусы на глиссере, чуть не утонул. Я теперь на совещаниях: «Илья Давыдыч, вы же помните, вы у нас были: трудности!» Да, мол, я там был, трудно у них, надо дать…
Не это главное. Главное, что дорога строится, что дела идут к концу. И в этом есть моя доля, что бы вы тут ни говорили! Такая цель оправдывает средства…»
Пробыла я тогда на строительстве все лето и осень, написала, среди прочих составивших книгу, очерк о начальнике строительства. Я поняла в то лето, что профессия начальника — едва ли не самая трудная…
2. МОЛОДЫЕ
Я доехала с Денисовым до Ала-Тау, — это неподалеку от Бискамжи — и осталась там. Ала-Тау по-хакасски — пестрая гора. Тут расположился небольшой прорабский пункт, «старых» рабочих — человек двадцать, остальные — молодежь, приехавшая по комсомольским путевкам. Средний возраст здесь двадцать лет, от семнадцати до двадцати трех. Строят дома, закладывают железобетонные трубы в железнодорожное полотно — его отсыпает мехколонна Курманаевского.
Меня поселили в палатке, где жили еще человек пятнадцать девчат, и на следующее утро, памятуя не подводивший меня метод «пассивного сбора материала», я поехала с бригадой бетонщиц на трубы.
…Когда едешь в кузове самосвала, нужно широко расставить ноги. Но все равно на ухабах поддает тебя снизу железное неровное дно, и ты валишься на впереди стоящих. А сзади кто-то валится на тебя. Пожалуй, лучше всего взять кого-нибудь из передних за плечи или за талию и почувствовать на своих плечах тоже чьи-то руки. Приседай немного на ухабах, сохраняй равновесие. Спрыгивать надо прямо с борта, едва коснувшись его рукой. Как все.
Здесь бетонируют трубу, закладываемую в насыпь для протока ручья. Высокая красного суглинка насыпь уходит в обе стороны в тайгу, сколько видит глаз. А здесь ручей, здесь разрыв. Белеет опалубка, поднимаются забетонированные уже секции. От бетономешалки на арматуру стекает по лотку бетон.
Тут работает двенадцать девчат, а бригадиром у них Володя Можаров — маленький, черноглазый, «бурундучок», местный. А еще его ребята почему-то дразнят «куркуль». Но с девчатами он ладит хорошо, в бригаде порядок, мир и тишина, и работают качественно — так объяснил мне вчера строймастер.