К суду истории. О Сталине и сталинизме
Шрифт:
Особое значение приобретают поэтому некоторые события, связанные с XVII съездом партии, происходившим в январе-феврале 1934 г. На поверхностный взгляд, съезд был демонстрацией любви и преданности Сталину. Но если сопоставить скупые свидетельства некоторых старых большевиков, можно уверенно сделать вывод о том, что на XVII съезде образовался нелегальный блок в основном из секретарей обкомов и ЦК нацкомпартий, которые больше, чем кто-либо, ощущали и понимали ошибочность сталинской политики. Одним из активных членов этого блока был И. М. Варейкис, занимавший тогда пост секретаря обкома Центрально-Черноземной области. Беседы проходили на московских квартирах у некоторых ответственных работников, и в них участвовали Г. Орджоникидзе, Г. Петровский, М. Орахелашвили, А. Микоян. Выдвигались предложения переместить Сталина на пост Председателя Совета Народных Комиссаров или ЦИК СССР, а на пост генсека ЦК ВКП(б) избрать С. М. Кирова. Группа делегатов съезда беседовала на этот счет с Кировым, но он решительно отказался, а без его согласия весь план становился нереальным. Об этих совещаниях в кулуарах XVII съезда
«Ненормальная обстановка, складывающаяся в партии, вызывала тревогу у части коммунистов, особенно у старых ленинских кадров. Многие делегаты съезда, прежде всего те из них, кто был знаком с завещанием Ленина, считали, что наступило время переместить Сталина с поста генсека на другую работу» [313] .
Недовольство Сталиным отразилось на результатах голосования при выборах ЦК ВКП(б), состоявшихся на вечернем заседании съезда 9 февраля. Председателем счетной комиссии был избран В. П. Затонский, сменивший Н. Скрыпника на посту наркома просвещения Украины. Его заместителем стал старый большевик В. М. Верховых. Когда в ночь с 9 на 10 февраля счетная комиссия вскрыла урны для голосования, оказалось, что Сталин получил меньше всего голосов. Против Кирова было подано на съезде всего 3 голоса, против Сталина проголосовало 270 делегатов съезда. Только потому, что кандидатов выдвигалось теперь ровно столько, сколько надо было избрать членов ЦК, Сталин оказался избранным. Однако огласить подобные результаты голосования даже перед делегатами съезда счетная комиссия не решилась. По свидетельству В. М. Верховых, который чудом пережил все ужасы сталинских «чисток» и лагерей, В. П. Затонский немедленно доложил о результатах голосования Л. М. Кагановичу, ведавшему организационной работой съезда. Каганович распорядился изъять почти все бюллетени, в которых была вычеркнута фамилия Сталина. На заседании съезда 10 февраля было объявлено, что против Сталина, так же, как и против Кирова, было подано всего 3 голоса. Ни в газетах, ни в изданной вскоре стенограмме съезда вообще не упоминалось о количестве голосов, поданных за того или иного кандидата. Однако Сталин знал о действительных результатах голосования. Узнал он также и о совещаниях делегатов съезда, на которых обсуждался вопрос о его перемещении на менее ответственный пост.
Слухи о неблагоприятном для Сталина голосовании уже в феврале 1934 г. распространялись в Москве и проникли за границу. Говорили даже о том, что Сталин вообще не набрал нужного для избрания в ЦК числа голосов. Меньшевистский «Социалистический вестник», выходивший в Париже, сообщал читателям 25 февраля, что Сталин получил меньше голосов, чем другие кандидаты, и что наибольшее число голосов было отдано М. И. Калинину.
Американский историк А. Улам в своей книге о Сталине оспаривает приведенные выше свидетельства о подтасовке результатов голосования на XVII съезде. Не приводя никаких доказательств, А. Улам пишет, что «имеется во всех смыслах основание считать, что выборы Центрального Комитета были единогласными» [314] . Улам замечает также, что голосование на съездах партии было тайным, и после 1923 г. при объявлении результатов голосования не обнародовались цифры, свидетельствующие о том, кто из кандидатов оказался более удачливым при голосовании. Улам даже считает, что В. М. Верховых в своих воспоминаниях обнаруживает незнание процедуры голосования для избрания на съезде партии Центрального Комитета. В данном случае, однако, ошибается именно А. Улам. В. М. Верховых подробно описал в своей записке, направленной им в ЦК КПСС еще перед XX съездом, каким образом происходил подсчет голосов при выборах в ЦК на XVII съезде партии. Выборы в ЦК всегда были тайными, но после 1923 г. результаты выборов перестали публиковать в печати и в стенограммах съездов, хотя не перестали еще объявлять делегатам съезда. В любом случае было бы трудно сохранить тайну этих выборов, так как в счетную комиссию на XVII съезде входило более 40 человек. Для проверки свидетельства В. М. Верховых специальная комиссия ЦК КПСС в 1957 г. обследовала в партийном архиве материалы XVII съезда, в том числе особые пакеты, в которых под сургучными печатями хранились бюллетени голосования. В эту комиссию входила член КПК, старая коммунистка О. Г. Шатуновская. По ее свидетельству, в этих пакетах, вскрытых в присутствии ответственных сотрудников партийного архива и тогдашнего директора Института марксизма-ленинизма П. Н. Поспелова, не хватало 267 бюллетеней. Иначе говоря, в протоколах счетной комиссии была указана иная цифра, чем реальное количество хранимых под сургучными печатями бюллетеней. В. М. Верховых считал, что эти бюллетени просто уничтожили. Можно предполагать, однако, что их изъяли для всестороннего изучения в ОГПУ.
На XVII съезде был значительно изменен персональный состав ЦК ВКП(б). Из прежнего состава ЦК не были избраны в новый некоторые неугодные Сталину люди – Ф. И. Голощекин, Э. И. Квиринг, Н. Н. Колотилов, В. В. Ломинадзе, Г. И. Ломов, М. Д. Орахелашвили, Л. Картвелишвили, К. А. Румянцев и др. Из членов в кандидаты ЦК были переведены Н. И. Бухарин, А. И. Рыков, М. П. Томский и др. На съезде были избраны в ЦК (минуя статус кандидата в члены ЦК) чекисты В. Балицкий и Е. Г. Евдокимов. Без кандидатского стажа вошли в состав ЦК Л. П. Берия, Н. И. Ежов, а также Н. С. Хрущев – все это были теперь фавориты Сталина. Кандидатами в члены ЦК избрали Л. З. Мехлиса и А. Н. Поскребышева, которые на XVI съезде не были даже в числе делегатов, но входили теперь в личную канцелярию Сталина. Членом ЦК стал и Г. Г. Ягода, а кандидатом в члены ЦК – М. Д. Багиров.
После
На съезде С. М. Киров был избран секретарем ЦК ВКП(б). Но, хотя Сталин настаивал на его переезде в Москву, Киров не хотел оставлять Ленинград. По свидетельству старого большевика А. М. Дурмашкина, хорошо знавшего Кирова, в Москву по этому поводу приезжала делегация ленинградских большевиков, которую Сталин принял очень холодно. Сталин согласился, чтобы Киров временно остался во главе ленинградской партийной организации, однако на протяжении года несколько раз требовал, чтобы Киров выполнял поручения, далеко выходящие за пределы обязанностей секретаря Ленинградского обкома (например, помочь при уборке хлеба в Казахстане). А. М. Дурмашкин свидетельствовал также, что после съезда стало заметно отчуждение между Сталиным и Кировым, которых раньше считали близкими друзьями. Сталин почти перестал звонить Кирову в Ленинград, хотя прежде звонил очень часто. Киров продолжал работать активно и достаточно самостоятельно. Он, например, разрешил переехать в Ленинград Д. Б. Рязанову – «неразоружившемуся» противнику политики Сталина, исключенному к тому же из партии. Когда в Коминтерне возникли разногласия по вопросу об отношении к социал-демократии, С. М. Киров неизменно выступал на стороне тех, кто требовал поворота Коминтерна в сторону единого фронта.
Из всего сказанного выше можно сделать вывод, что на XVII съезде партии проявилось растущее недоверие к Сталину среди широких кругов партийного актива. Сталин был всегда крайне чуток к таким «сигналам». Он почувствовал опасность для своего положения и для своей власти, и эта опасность персонифицировалась для него в лице С. М. Кирова и многих делегатов XVII съезда.
УБИЙСТВО С. М. КИРОВА
1 декабря 1934 г. в 16 часов 30 минут в Смольном выстрелом в затылок был убит член Политбюро, секретарь ЦК ВКП(б) и первый секретарь Ленинградского обкома партии С. М. Киров. Некоторые подробности этого преступления можно узнать из ряда биографических книг о Кирове, опубликованных в 60-е гг. [315] Однако истинные мотивы и обстоятельства убийства Кирова, ставшего первым звеном в длинной цепи трагических событий, продолжавшихся несколько лет, и до сих пор не вполне ясны.
В сообщении об убийстве Кирова говорилось, что при попытке к бегству задержан стрелявший в него молодой член партии Леонид Николаев. Казалось бы, это создавало возможность тщательно расследовать все нити совершенного преступления. Однако весь ход первоначального следствия по делу об убийстве Кирова, проведенного еще в декабре 1934 г., противоречил закону и здравому смыслу. Не была установлена истина и в результате дальнейшего следствия, проведенного органами НКВД в 1936 и 1937 – 1938 гг.
Выступая на XX съезде партии, Н. С. Хрущев рассказал делегатам о некоторых сомнительных обстоятельствах, связанных с расследованием дела об убийстве Кирова. В 1956 г. в ЦК КПСС была создана особая комиссия, которая в течение нескольких лет проводила новое расследование этого террористического акта. Хотя со времени событий миновало больше 20 лет, комиссии удалось собрать большой материал. Были получены свидетельства более трех тысяч человек. Естественно, что многие свидетельства были неточны, противоречивы, сомнительны. Но были и крайне важные, не вызывающие сомнений показания и свидетельства, которые позволили комиссии составить итоговый документ о проделанной работе. Этот документ, однако, не был опубликован. Член комиссии О. Г. Шатуновская, награжденная за эту работу орденом Ленина и отправленная затем на пенсию, сообщила, что сам Н. С. Хрущев, ознакомившись с выводами комиссии, запер итоговый документ в свой сейф и сказал: «Пока в мире существует империализм, мы не можем опубликовать такой документ».
Такое решение не может быть убедительным для любого честного историка. Не претендуя на полноту, приведу некоторые свидетельства и гипотезы, связанные с убийством Кирова. Вначале я должен привести здесь некоторые личные воспоминания. Дело в том, что в 1934 г. наша семья жила в Ленинграде, и я хорошо помню то волнение, которое охватило моих родителей и всех окружающих при известии об убийстве Кирова. В 30-е гг. дети очень рано начинали интересоваться политикой, и именно после убийства Кирова я стал регулярно читать не только ленинградскую молодежную газету «Смена» [316] , но и многие другие газеты, включая «Правду» и «Известия».
В некоторых западных исследованиях можно прочесть, что убийство Кирова вызвало удовлетворение в определенных кругах советского населения. А. Улам, например, писал в своей книге о Сталине:
«Всякий, близко знакомый с историей русского революционного движения, должен знать, сколь опьяняющими могут быть известия об успешном политическом убийстве для жертв политического угнетания. Один шестнадцатилетний ученик заявил: “Они убили Кирова, теперь им следует убить Сталина”. Так говорилось в одном из многих аналогичных сообщений, найденных в архиве Смоленской партийной организации» [317] .
Можно, конечно, не сомневаться, что в еще крайне неоднородном тогда советском обществе было место для самых различных чувств по поводу убийства Кирова. Однако среди «жертв политического угнетания» преобладали настроения не «окрыляющей радости», как думает А. Улам, а страх, как оказалось, вполне обоснованный. Но среди большинства молодежи убийство Кирова вызвало скорбь и гнев, эти эмоции преобладали также и среди рабочего класса Ленинграда, где Киров был весьма популярен. Во всяком случае, я хорошо помню молчаливое, скорбное ночное факельное шествие трудящихся Ленинграда, которые шли по набережной Васильевского острова на грандиозный траурный митинг к Зимнему дворцу.