К свету
Шрифт:
– Очень похоже на твоих родителей, - пробормотал он, его собственные глаза обратились к Макмердо и Кауфман.
– Однако я не понимаю, почему они не получили свой образец.
– Очевидно, что и они тоже.
– Мейгрид покачала головой, затем повысила голос: - Врачи?
– Умф!
– Макмердо оторвался от своего разговора с Кауфман.
– Прости, Мэйгрид, и ты тоже, Петр. Просто мы немного сбиты с толку.
– Почему?
– Потому что в этой игле должен быть образец твоей ткани, а его нет.
– Понимаю. Как это должно работать?
– Ну, игла для биопсии,
– Говоря это, он взял рассматриваемое устройство с подноса, стоявшего у его локтя. Длинная тонкая игла торчала из эргономичной рукоятки с кнопкой на конце.
– Это немного причудливее, чем все, что было у нас до вторжения, но работает в основном так же. Этот наружный стержень является направляющей иглой. Он полый, и обычно мы вставляем его через небольшой разрез. Однако разрезы не очень хорошо действуют на вампиров, поэтому нам пришлось отказаться от этого, точно так же, как нам пришлось отказаться от анестезии. К счастью, ты не чувствуешь боли, так что...
– Это не совсем верно, - вежливо перебил Ушаков, и Макмердо сделал паузу.
– Это не так?
– спросил доктор, приподняв одну бровь.
– Наша нервная система, похоже, работает точно так же, как и раньше, с точки зрения нашей способности видеть, чувствовать или обонять, - сказал Ушаков.
– Если, конечно, мы сами не решим этого не делать.
– 'Решите' этого не делать?
– повторил Макмердо.
– Да. Это сознательное решение с нашей стороны.
– Так вот почему тебе не больно, когда в тебя стреляют?
– спросила Кауфман, сосредоточенно нахмурившись.
– Полагаю, да, хотя, по-видимому, здесь задействована определенная степень автоматической реакции. Несколько раз кто-то стрелял в меня, когда я этого не ожидал, это ... уязвляет, как я полагаю, это лучший способ выразиться. Это очень краткое ощущение, которое приводит меня к выводу, что какой-то подсознательный инстинкт отключает болевые датчики. Вы понимаете, я не...
– он сухо улыбнулся, - не пытался подавить этот инстинкт, если он существует, чтобы испытать полное удовольствие от того, что в меня стреляют, поэтому не уверен, что правильно описал то, что происходит.
– Это интересно, - задумчиво произнес Макмердо.
– Я никогда не думал, что ты все еще можешь все воспринимать нормально. Или, по желанию, выбрать не чувствовать.
– На самом деле, мы также можем увеличить объем сенсорных данных, - сказал ему Ушаков. Вторая бровь доктора присоединилась к приподнятой, и Ушаков пожал плечами.
– Предполагается, что целью этого экзамена является изучение моих способностей и природы. Есть много вопросов, которые нам не задавали, и ряд самонаблюдений, которыми мы ранее с вами не делились. На самом деле, я совершенно отчетливо слышу биение твоего пульса, Осия.
– Ты слышишь?
– Макмердо нахмурился. В данный момент он находился более чем в шести метрах от Ушакова.
– Ты можешь слышать что-то настолько слабое с такого расстояния? И даже отделить его от окружающего шума?
– Я могу выделить все, на чем захочу сосредоточиться, - категорично заявил Ушаков.
– И, прежде чем вы спросите, это
– Он пожал плечами.
– Симфония о нас довольно прекрасна, если ты действительно можешь услышать ее всю.
– Очаровательно, - пробормотал Макмердо. Он постоял в раздумье несколько секунд, затем встряхнулся.
– Это действительно увлекательно, Петр, но вернемся к биопсии. Направляющая игла на самом деле является стержнем, по которому перемещается еще более тонкая стержневая игла. Когда я нажимаю вот на эту кнопку, - он указал на кнопку на торце прочного корпуса, - игла сердечника выходит из конца направляющего стержня. В нем вырезана секция для создания канала сбоку, и когда он снова втягивается в направляющий вал, предполагается, что в этом канале находится образец. Ты мог бы представить себе это как тонкую полоску ткани, что-то вроде очень тонкой нити пасты "волосы ангела".
– Вот это аппетитное сравнение, - пробормотала Мейгрид, и Макмердо быстро улыбнулся ей.
– Просто пытаюсь выразить это терминами непрофессионала, Мейгрид.
– И этот конкретный непрофессионал ценит это, - сказал Ушаков.
– Но, очевидно, в моем случае это не сработало таким образом?
– Судя по микроскопу, да, - сказала Кауфман.
– Интересно.
– Они оба посмотрели на Ушакова, и он быстро покачал головой.
– Я имею не больше представления о том, почему это не удалось, чем вы, доктора.
– Что ж, если вы не возражаете, я думаю, следующий шаг - попробовать еще раз, - сказал Макмердо, и Ушаков кивнул.
– Хорошо, - сказал Макмердо тридцать пять минут спустя.
– Думаю, что перешел от "слегка раздраженного" к "остро разозленному".
– Уверяю тебя...
– начал Ушаков, но Макмердо взмахом руки прервал его.
– Только не на тебя, Петр! На это.
– Он ткнул пальцем в микроскоп.
– Это не твоя вина, но если мы не сможем даже взять образец ткани, наше исследование не продвинется далеко.
Мейгрид Дворак стояла, засунув одну руку в карман лабораторного халата, а другой придерживая свою длинную косу. Распущенные волосы ниспадали почти до бедер, а это означало, что коса была достаточно длинной, чтобы она могла покусывать ее кончик, чтобы помочь себе думать. Это была привычка, которая была у нее с детства, несмотря на все усилия родителей отучить ее от нее, и в данный момент она думала довольно лихорадочно.
Все попытки сделать пункционную биопсию заканчивались неудачей. После шестой попытки Макмердо предложил - и Ушаков согласился, - что они могли бы взять небольшой образец скальпелем. Это тоже провалилось. Скальпель легко прошел сквозь ткань, но порез мгновенно закрылся за ним. На то, чтобы взять образец, времени не было, и исследование лезвия скальпеля под микроскопом показало, что ни одна из клеток Ушакова - если предположить, что у вампиров все еще есть клетки - не прилипла к лезвию на его пути. После этого они попытались провести вакуумную биопсию, при которой мощный вакуум всасывал образец ткани через полую иглу. Это тоже провалилось. На самом деле...