К теплым морям. Том первый
Шрифт:
– Ладно, ты капитан. Тебе виднее.
– Во! Точно! Я еще и капитан. И мне всяко виднее.
Капитан вернулся к старику, который потягивая папиросу наблюдал за их дискуссией.
– Так, старче. А с комплектацией у него как? Движки-то понятно - остальные потроха на месте?
– Обижаешь - все кроме двигателей в полной исправности. Лично проверял.
– И сколько просишь?
– В какой валюте?
– Давай в аменской.
– Двести тыщ!
Капитан на несколько
– Двести… Ишь куды загнул… А состояние как?
– Да считай что идеальное! Я ведь не то что бы жадничаю, но там одного железа…
– Минус затраты на разделку, транспортировку и прочие танцы. Ладно — пошли глянем как выглядит по твоему мнению «идеальное состояние». Приборы поди уже развандалили?
– Пальцем не тронули!
– Пиздишь…
– Шоб мне провалится! Даже матрасы на месте! Если крысы не пожрали.
– Музей что ли сделать там хотели?
– Не… Там дело такое… Его сыновья без меня брали. Им, дурням, лапши на уши навешали, да цену запросили бросовую. Возвращаюсь, а они радостные мне его показывают… Меня чуть удар не хватил! Понятно же что стырили армейское пособие и толкнули первым попавшимся дуракам! Ну думаю — придут. К гадалке не ходи придут. Распилишь — заставят возмещать. Вот и запретил трогать. Там любая финтифлюшка бешеные деньги стоит — не расплатимся.
– И че — пришли?
– Да который год уже идут. Но трогать все равно боюсь.
– А продавать нет?
– Продавать нет. Это уже ваши проблемы будут, если что.
– Ну… Хоть честно. Ладно — нам не привыкать. Показывай.
Насчет состояния, хозяин свалки не соврал. Если не считать зияющей пустоты в машинном отделении остальное, на первый взгляд, действительно было в полном порядке насколько это применимо к пособию по которому лазала стая курсантов. Походив, посмотрев и потыкав во все пальцем Капитан снова глубоко задумался.
– Сколько ты за сигнализацию получил?
– Сто двадцать.
– прикинул Старпом, - Плюс еще кое-что осталось от Беллингтонской операции...
– Двести штук наскребем?
– Думаю да. Но что бы отбуксировать судно без двигателей до Фессалии, придется продать «Тунца».
– Оно того стоит.
– Точно?
– Да. Ну ты сам посмотри! Какие обводы! Красавец! Возьмем новые движки, установим и будет летать как в темя жахнутый. Я же сразу сказал: «Шоб не меньше тридцати узлов хода»!
– Ладно. Тогда пошли деньги собирать.
– Иди. А я пока еще кое-что тут осмотрю...
Когда Старпом ушел, Капитан забрался на мостик сторожевика. Оглянувшись чтобы убедиться что его никто не видит он покрутил штурвал изображая губами урчание двигателей, поорал в переговорную трубу потом подошел к леерам, достал из внутреннего кармана фляжку, отхлебнул и смерив взглядом корабль от носа до кормы с широкой улыбкой раскинул руки:
...
Деккер прежде никогда не летал, и, идя по причалу к покачивающемуся на волнах поплавковому гидросамолету, с интересом рассматривал его. Это был старый одномоторный биплан поставленный на несуразно большие поплавки. Судя по ободранной краске, и многочисленным заплатам самолет летал давно и активно. Никаких опознавательных знаков кроме криво нарисованной чайки возле кабины на нем обнаружить не удалось.
Пара суетящихся возле него летчиков внешне была похожа на свою машину: один, судя по загару и чертам лица был островитянином, что уже само по себе могло ввести неподготовленного человека в легкий ступор, так как обитатели островов в сознании обывателя ассоциировались с крытыми пальмовым листом хижинами и долблеными лодками, а не с авиацией.
Ростом островитянин был невелик, но компенсировал это изрядной шириной, что в островах считалось признаком достатка и солидности. Его лицо было украшено густой курчавой бородой, из которой, как из куста торчала самодельная трубка. Одет он был в длинную рубаху ярких цветов, и накинутую поверх нее кожаную летную куртку на меху.
Снизу, из-под рубахи торчали унты «сорок-последнего» размера.
Его напарник был полностью ему противоположен: худой, гладко выбритый, без рубахи, зато в штанах и матросских ботинках. Куртка на меху, однако, так же присутствовала.
Поздоровавшись с ними, Деккер пригнулся, и принялся пробираться внутрь перелезая через наваленные внутри тюки и ящики. Вукович загрузился следом и указал ему на маленькое брезентовое сиденье слева.
Пилоты залезли в кабину, и кивнув пассажирам, запустили мотор, который несколько раз чихнул, потом заревел с нарастающей громкостью. Самолет начал разгоняться по воде оставляя за собой два пенных шлейфа, потом подпрыгнул, чиркнул поплавками по волнам, и оторвавшись начал набирать высоту.
Прильнув к иллюминатору, Деккер, затаив дыхание, наблюдал, как внизу, становясь все меньше, проплывают острова архипелага. Чем выше они поднимались, тем менее различимы становились детали рельефа и под конец начало казаться будто под ними постелили хорошо нарисованную географическую карту. Ощущения от этого были странные - не покидало чувство нереальности происходящего вкупе с легкой паникой.
Потом, когда острова кончились, и под крылом раскинулся пустой, на сколько хватало глаз океанский простор, он устал, и попытался по примеру Вуковича вздремнуть, но у него ничего не вышло.
Во первых, тут было очень холодно. За время службы на Санта-Флер он уже успел забыть о том каково это - продрогнуть до костей. Не спасала даже выданная сердобольными пилотами запасная меховая куртка, и заодно стало понятно назначение так нелепо смотревшихся внизу унт.
Во вторых, легкая обшивка практически не заглушала рев мотора, чей выхлоп, судя по запаху шел прямо в салон. Кроме того, фюзеляж, и так не казавшийся особо надежным, скрипел, хрустел и дрожал под ударами ветра, а от мощных порывов ветра по всему самолету проходили весьма неприятные вибрации.