К теплым морям. Том второй
Шрифт:
За сервантом обнаружилась затянутая пылью и тенетами облезлая дверь. Ключ от нее давно потерялся, так что пришлось ломать. Своротив топором простенький замок, Коваль открыл кладовку. Она была набита вещами которые, видимо, в подвал или на чердак убрать не решились. Книги, конспекты из мореходки, огромная модель броненосца из картона, боксерские перчатки и награды с различных соревнований. Коваль осторожно покрутил модель, заглянул в перчатки, подергал шпагат, которым были перетянуты тетради, охлопал старый выходной костюм. Потом
Судя по табличке, это была награда победителю флотских соревнований по боксу. Полированная латунь давно потемнела, а на надписи явственно выступил припой, которым заделывали неправильно выбитую букву. Венчала кубок литая боксерская перчатка, навинченная на резьбовую шпильку, проходившую через кубок и удерживавшую составные части кубка вместе. Отвинтив навершие, Коваль снял крышку и заглянул внутрь.
– Ну шо там?
– не выдержала Клавдия Семеновна.
– Есть что-то…
Запустив руку внутрь, Майор извлек тугой пакет и разорвав его, просмотрел содержимое.
– Да! Они!
– Сенечка!
– Клавдия обняла Авсена так, что у того что-то хрустнуло, - Ну шо — все? Вадик невиновен? Вы его вернете?
– Сделаем все возможное… Документы надо изучить…
Коваль посмотрел на Клавдию Семеновну, отвернулся к стене и достав толстую клеенчатую тетрадь, открыл и прочел последние страницы.
– Документы, как я сказал, надо будет еще изучить, но дневник Иваркина содержит записи, подтверждающие, что он санкционировал атаку на «Фелицию» и берет на себя всю ответственность за последствия. Поэтому обвинения в дезертирстве и военном преступлении с вашего сына мы снимем. Насчет «вернуть», правда, пока обещать не могу, но сделаем что сможем.
– Ну что, товарищ майор — мчим в управу?
– осведомился Гриша.
– Погоди… - Коваль устало улыбнулся, - Нам еще шкаф назад задвигать.
– Да бросьте!
– Клавдия замахала на них руками, - Там пылюку вытереть надо, раз уж сунулись, да и вещи перебрать. Ох, радость-то какая! Пойду соседям расскажу!
– Погоди Клава, - Авсен замахал руками, - Может нельзя пока? Дело-то такое — государственное.
– И шо? Я этого пятнадцать лет ждала — выслушивала за спиной всякое! Нет! Я молчать не буду!
Клавдия Николаевна выскочила наружу, откуда немедленно донеслось: «А! Людка — вот ты где, падла! Иди-ка сюда — у меня есть пара слов тебе за моего мальчика сказать! Ты на него наговаривала? Ну во я тебе сейчас устрою!». Вздохнув, Турухаев беспомощно развел руками.
– Ну… С этим ничего не поделать.
– Ничего — мы понимаем. Спасибо за сотрудничество, - Коваль пожал ему руку, - Мы, пожалуй, поедем.
– А вы...
– Гриша следом за Майором тоже пожал руку Турухаеву, - Когда немного все успокоится, найдите время заглянуть к нам. Попробуем вспомнить, кто у
– Непременно — я всегда рад помочь… - Авсен немного помялся, - Вы уж извините Клавдию… Ей так сложно было все эти годы.
– Понимаю. Ничего страшного — пускай…
Ободряюще улыбнувшись, Гриша вышел на улицу, где его уже ждал Коваль. День был выходной, поэтому вопли Клавдии Степановны собрали достаточно большую толпу зрителей, от которой отделился пожилой мужичок и комкая в руке картуз, бочком подошел к ним.
– Я извиняюсь, товарищи, а шо, собственно, происходит?
– Все в порядке, дядь Саш.
– Просто Клавка голосит, шо докУменты нашлись, которые шпиен покрал, и шо те документы свидетельствуют, шо ее сынок не виноватый?
– Да, примерно так все и обстоит, - Гриша весело подмигнул ему и сел за руль, - Остальное секрет… Уж извиняй.
– Дела…
Мужичок почесал лысину и, проводив взглядом отъехавшую машину, вернулся к остальным.
– Ну че там?
– нетерпеливо осведомилась растрепанная женщина, теребя фартук со следами муки.
– Че-че… Посодют тебя, Людка, вот че.
– Это почему-й то меня посодют?
– А шоб не болтала шо попало про честных людей.
– Дак кто-ж знал то? Все говорили…
– Вот говорили все, а посодют тебя… А если узнают, шо ты сахар со столовой таскаешь, то еще и расстреляют.
– Это кто это сказал, шо я таскаю?
– Все говорят!
– мужичок довольно оскалился, демонстрируя золотую фиксу, - Как Петрова дежурит, так у ней чай сладкай. А как ты — так шиш!
– Да брось ты еще тут глупости рассказывать, - возмутилась Людка, но как-то неуверенно.
Это не укрылось от внимания окружающих. Крепкий высокий рыжеволосый парень подмигнул дяде Сане и согласно закивал.
– Таскаешь-таскаешь! Жена сама видела.
– Да то остатки! Не выбрасывать же!
– Во-от! А куда таскаешь? Ладно бы на самогон, так нет! Когда мать твоя делала — прям мед был! Ни похмелья, ни запаха. А опосля твоего башка раскалывается. Вывод? Не на сахаре ставишь! Куда тогда деваешь?
– А твое какое дело? Мож сама ем?
– Мож и ешь. А мож и продаешь, а на эти нетрудовые доходы иностранную ахентуру спонсируешь. Ты смотри — доберутся до тебя.
– Да ну тя - такое говоришь!
– возмущенно пихнув его в бок, Людка поспешила ретироваться.
– Убежала! Правда глаза колет, да, дядь Саня?
– А то!
– Дураки вы… - молодая женщина взяла рыжего за рукав и потащила прочь, - Взяли напугали человека.
– Да ладно тебе, Ленка! Мы ж шуткуем.
– Ты, шутник, лучше б половики вытряс. А то зубы скалить всегда первый, а как по дому работать, так не допросишься. Пошли — я там лещика купила.
– А пиво?
– И пиво. Но сперва - половики.