К верховьям неведомых рек

Козин Василий Васильевич

Здесь неуютно и страшно, внезапно в голове мелькает пугающая мысль, каково это — провести в таком месте не несколько часов, а дни, недели или годы. Окон нет, есть узкая кровать, заправленная белоснежным накрахмаленным бельем (даже в это мелочи читается, что в Даркленде не просто отбросы, а отбросы голубых кровей, оступившаяся элита); тусклая лампочка под потолком, дающая мало света; тумбочка, в которой лежит пустой блокнот и ручка. Видимо, провинившимся предлагают написать об этом поэму. И больше ничего. Серые стены, серый пол и маленький санузел за ширмой. Хорошо хоть не прямо посередине комнаты. Душевой нет. Это значит, что провинившиеся могут походить и

грязными, или значит, что держать меня здесь долго не будут?

Делаю круг. За решеткой длинный коридор, в котором нет людей. Прекрасно! Интересно, все же, сколько мне здесь сидеть в одиночестве и голодной?

В голове всплывают слова Деборы: «Не советую». Она знала, что так будет? Получается, эта троица и она ними, неприкасаемые? Бесит!

Как запертый в клетке зверь, раздраженно хожу из стороны в сторону. Скучно, знала бы, взяла книжку! Впрочем, о чем я? вся моя библиотека в магфоне, которого у меня теперь нет. А еда? Мне принесут еду? Все бесит! Я ненавижу Даркленд!

Шаги раздаются минут через сорок и я, подскочив с кровати, на которой сижу, несусь в сторону решетки. Но за не тот, кого бы мне хотелось видеть. Хотя, если разобраться, сейчас, вообще, нет человека, которого бы мне хотелось видеть.

В коридоре стоит Дебора с подносом.

Короткая черная кожаная юбка, высокие сапоги и белая широкая блуза, которая сзади спускается ниже юбки. На голове, как и всегда, грива волос, которая кажется непричесанной.

— Твой завтрак, просили передать, — мило улыбаясь, говорит она и протягивает мне через открытое окошечко поднос.

Возникает неловкая пауза. Дебора выжидающе смотрит на меня, не прекращая мило улыбаться, а я злюсь. Первая реакция — швырнуть еду в мою соседку, но она качает головой, словно прочитав мои мысли, и выдает коронное.

— Не советую…

— Снова твои дурацкие советы! — взрываюсь я. — Не многовато за одно утро?

— Но прошлый же был дельным. — Она пожимает плечами. — Может, прислушаешься к этому? Швырнешь поднос с едой, новую порцию тебе никто не принесет. И думаю, в этом случае обед и ужин тоже решат не давать. Если ты настолько сыта, чтобы разбрасываться едой, возможно, тебе стоит поголодать, чтобы научиться ее ценить. И не смотри на меня так. Это не я придумала. Это наша суровая и справедливая мирс.

— На своем опыте испытала? — не могу удержаться от колкости, и Дебора, к моему удивлению, хмыкает.

— Когда я попала сюда, у меня не было соседки с непрошенными советами. Все пришлось испытывать на себе.

— Тюрьма какая-то! — шиплю я, но подумав, беру поднос. Дебора понимающе усмехается.

— Конечно, тюрьма. Ты ждала чего-то другого?

— Ты ведь знала, что мне не поверят? Или у вас особые полномочия на издевательства?

— Здесь ни у кого нет привилегий, если ты об этом, — отвечает Дебора. — Просто на нас всем насрать. Мы для них преступники. Нам здесь не верят. Никому. Хочешь выжить, справляйся со всем сама. Среди преподавателей, администрации и персонала, ты не найдешь тех, кто встанет на твою сторону, — говорит она с холодной ухмылкой и уходит. А я не могу понять, кто она. Уж точно не друг, но вот враг ли?

— Как долго меня здесь продержат? — кричу я ей вслед.

— Ну, сегодня занятия ты точно пропустишь. И… — Дебора оборачивается ко мне. — Думаю, ночью я могу привести в нашу комнату парня, и не боятся, что у нас будут свидетели.

* * *

Дебора уходит, а я остаюсь одна. С весьма сносным завтраком, состоящим из пары яиц пашот, охотничьей колбаски, фасоли и помидор черри.

К этому идет свежевыжатый апельсиновый сок и ароматный свежесваренный кофе. Хотя бы кормят тут прилично, уже это выгодно отличает Даркленд от тюрьмы. Больше отличий пока найти не получается. Я до сих пор не могу поверить, что меня заперли! Причем не за какую-то провинность, а за попытку добиться справедливости!

День тянется невыносимо медленно. Я успеваю подумать абсолютно обо всем, и приличных мыслей у меня нет. Ни одной. Я впервые оказалась совершенно одна. Ни друзей, ни подруг. Да и были ли они, раз не попытались как-то меня найти, в момент, когда я пропала с радаров, без мужчины, который обещал сделать для меня все, без поддержки матери, которая мне всегда казалась безусловной. Нет, я знала, что мама будет зла и обижена, но Даркленд? Даже в самых страшных кошмарах я не могла предположить, что она отправит меня сюда. И ведь она не находилась в ситуации, когда вынуждена выбирать для своего ребенка или тюрьму, или закрытую академию. Но если отбросить злость, в глубине души я маму понимала. Точнее, ее желание не видеть меня, как можно дольше. Я была неправа. Не стоило так поступать.

Не хочу себе признаваться, но к обеду я начинаю скучать и надеяться, что моя соседка заглянет (хоть какое-то развлечение и связь с внешним миром) и оказываюсь огорчена, когда с подносом появляется крупная женщина средних лет. Она молча передает мне поднос, и открывает рот только для того, чтобы уточнить, что я хочу на ужин. На ужин я хочу в душ и на свободу, но выбирать приходится между курицей и рыбой.

Ночевать мне тоже приходится тут на неудобной и узкой кровати. Так как одна стена в моей камере отсутствует. Вместо нее решетка, сплю прямо в одежде. Это раздражает. Макияж смыть нечем. Не обычным же мылом умываться? Спать в деловом костюме тоже не лучшее решение. В итоге просыпаюсь я, по ощущениям, еще ночью и долго, и мрачно сижу, обняв колени, мечтая об одном — выйти отсюда, как можно быстрее. Если меня не выпустят, ей-богу начну выть. Невозможно! Здесь настолько уныло, что я даже с энтузиазмом отношусь необходимости приступить к учебе. Уж лучше сидеть на лентах, чем в одиночестве и звенящей тишине, от которой начинаешь медленно сходить с ума.

Когда за решеткой появляется мирс Аманда. Я едва сдерживаюсь, чтобы не кинуться ней навстречу и не начать умолять меня выпустить, просто молча сижу и жду.

— Надеюсь, тебе хватило времени, чтобы подумать, Даниэлла, — интересуется она довольно приветливо и выжидающе смотрит на меня. Надеюсь, мирс не рассчитывает на благодарность.

— И не один раз, — мрачно отвечаю я, но мирс Аманда словно не замечает моего сарказма, который я и не думаю скрывать.

— Вот и прекрасно. Я тебе принесла расписание, надеюсь ты не поменяла мнение и рассматриваешь культурологический профиль. Первая пара начнется через час. Не забудь в библиотеке взять литературу.

— Вообще, то мне еще не плохо бы сходить в душ! — возмущаюсь я.

— Это на твое усмотрение. — Она пожимает плечами. — Если успеешь, сходи. Честно сказать, не понимаю, зачем эта информация мне. Ты достаточно взрослая, чтобы самостоятельно разобраться с гигиеническими процедурами. Не опаздывай, Даниэлла. Ты и так начала учебу не совсем с правильной ноты, но еще есть время все исправить.

«Сорок минут! Жесть!» — бормочу я и, кое-как пригладив волосы, огибаю мирс Аманду и сбегаю. Сначала, конечно же, к себе в комнату. Не думаю, что пропуск первой пары критичен. Мятый несвежий костюм, мне кажется, страшнее, недополученных знаний.