К вопросу о миражах

Куликов Георгий

– Ты что, Паша, с ума сошел, невиновного человека в обезьянник засунул, да еще и пальцы откатал; беспредел творите, – надрывным голосом закричал Маврин.

– Ты что так кричишь, мы ведь не глухие, – резко обрубил его Николаев, – мы сами хотим во всем разобраться. Где ты был вчера с семи до восьми часов вечера?

– Где, в Караганде, – язвительно ответил он, – мне вчера твой пацан сказал, что убили Олега Широкова, так вот я к этому не причастен.

– Во-первых, не пацан, а инспектор уголовного розыска Кудрин, и, в отличие от

тебя, у него за спиной школа милиции, – сказал Николаев, – а во-вторых, свидетели утверждают, что тебя вчера вечером видели выходящим из дома, где жил потерпевший, и садящимся в его машину.

– Ну да, я заходил к нему с просьбой дать мне его машину для поездки на дачу, – ответил Маврин, – так как у моей «Волги», видимо, аккумулятор накрылся и я не смог ее завести.

– А в котором часу это было? – спросил Женя.

– Я точно помню, что это было около шести часов вечера, – ответил Маврин, – так как в половине седьмого меня ждал у своего магазина Витя Серегин, с которым мы вместе собирались поехать ко мне на дачу.

– Расскажи подробнее о встрече с Широковым вчера, – тихо проговорил Николаев.

– Да что там говорить, – ответил Маврин, – когда я пришел к нему, он сидел за письменным столом, рассматривал какие-то бумаги и пил пиво. Я попросил его дать ключи от его машины, чтобы поехать на дачу, и объяснил, что моя «Волга» сломалась. Олег без вопросов достал из своей сумочки ключи и передал их мне.

– Ну надо же, какое доверие, – заметил Женя.

– Так он же двоюродный брат моей бывшей жены, – сказал Маврин, – с ней мы расстались, а с ним сохранили хорошие отношения. Он, кстати, тоже должен был поехать вчера с нами на дачу, но потом передумал, сославшись на дела. Мы с ним посидели минут десять, покурили по сигарете, выпили по стакану пива, и я ушел.

– А Широков тебе ничего не говорил, может быть, он ждал кого-то? – спросил Кудрин.

– Нет, ничего такого не говорил, – ответил Маврин. – А как его убили? – вдруг спросил он.

– Выстрелом из пистолета в лоб, – ответил Женя.

– Ну и отсюда закономерный вопрос, откуда у тебя пистолет Макарова, я что-то не помню, чтобы тебя награждали им? – спросил Николаев.

Маврин замолчал и уставился на окно, как будто там что-то происходило.

– Повторяю, – громко произнес Павел Иванович, – откуда у тебя ствол?

– Ну, ты же знаешь, Паша, что почти у каждого оперативника есть свой ствол, – тихо проговорил Маврин. – Помнишь, шесть лет тому назад мы брали банду Малинкиных в деревне Садовники. Тогда мы у них изъяли целую кучу разных стволов.

– Помню, и очень хорошо, – ответил Николаев, – тогда, если память мне не изменяет, мы изъяли четыре пистолета и два обреза, а когда приехали в отделение милиции, то одного Макарова не досчитались. Но в той суматохе все были на подъеме от удачной операции по задержанию опасных преступников и этот факт как-то «замылили», указав в рапорте об изъятии лишь трех пистолетов. Так, значит, это ты

утянул тот ствол!

– Экспроприировал, – улыбаясь, ответил Маврин, – и, как я понимаю, его уже направили на экспертизу.

– Правильно понимаешь, – также с улыбкой ответил Николаев.

– А я возьму и откажусь от этого ствола, скажу, что мне его подкинули, а пока я спал, в ладонь положили этот ствол, чтобы экспертиза показала именно на мои отпечатки, – язвительно пробурчал Маврин.

– А на этот счет у нас имеется протокол изъятия пистолета, – сказал Николаев и показал ему бумагу, лежащую у него на столе.

– Без понятых – это фикция, – парировал Маврин.

– Почему же без понятых, вот подписи Серегина и Ильина, которые и выступили в качестве понятых, – проговорил Павел Иванович, показывая ему подписи понятых в протоколе.

– Да они оба пьяные в дугу были, – резво сказал он.

– Но об этом история умалчивает, – задумчиво проговорил Женя.

Воцарилось молчание. Маврин уставился глазами в пол, соображая, что, видимо, не все так просто у него будет.

– Послушай, Алексей, а что за картинка с изображением волка была в кобуре пистолета? – спросил Николаев.

– Какая картинка, ничего не знаю, – ответил он.

– Да вот она, – проговорил Кудрин, вынимая ее из кармана.

– Первый раз вижу, – ответил Маврин, – послушайте, что вы мне разные загадки накручиваете: сначала об убийстве Широкова, а потом о какой-то картинке с нарисованным волком?!

Вдруг он внезапно умолк, отвел глаза в сторону и вытер пот со лба.

– Что-то вспомнил, Алексей? – спросил Павел Иванович.

– Да нет, ничего, – как-то неуверенно ответил он.

По его напряженному лицу Жене стало понятно, что он о чем-то подумал, но говорить об этом не захотел.

– Мы, Алексей, не первый год работаем в уголовном розыске и знаем все правила, – твердым голосом сказал Николаев, – за хранение и ношение огнестрельного оружия ты уже имеешь срок.

– Да не пугай меня, Паша, – ответил Маврин, – вот посмотришь – к вечеру я отсюда выйду, а ты долго будешь извиняться передо мной.

– Вот это вряд ли, – проговорил Николаев, – ты хоть и адвокат, но сейчас – простой гражданин, который переступил черту закона.

– Да что ты заладил со своей чертой, – ответил Маврин, – мои друзья вытащат меня из твоих «объятий», а вот тебе будет плохо.

– Не угрожай мне, Алексей, лучше подумай о своем будущем, – сказал Павел Иванович и, позвонив в дежурную часть отделения милиции, попросил, чтобы Маврина отвели в камеру.

Когда его увели, Николаев сказал:

– Нужно опросить его собутыльников по поводу времени приезда Маврина на дачу.

– Калинин их должен был с утра вызвать к нам, – ответил Кудрин, – видимо, они уже здесь, у моего кабинета.

– Ну а нам теперь нужно только дождаться заключения эксперта-криминалиста по пистолету, изъятому у Маврина, – сказал Николаев.